Выходит, что за короткое время сроднился Иван Васильевич со странной троицей, почувствовал в них нечто близкое. Спорил, дрался, ругался, а сам в глубине души радовался неожиданному подарку судьбы. Как ребенок… как бездомный ребенок, понял Иван Васильевич с тоской.
Понятно теперь, чего он за те души цепляется. Не он им нужен, а они ему. Вместо того, чтобы жениться вовремя, да детишек наплодить, придумал себе забаву — привидений на своем кладбище копить, да глупыми разговорами развлекать.
С другой стороны, какая дура за директора кладбища замуж пойдет, в чем тут престиж и уважение? У меня муж — директор завода, похвалится одна; мой автослесарем работает, иномарки ремонтирует, золотые руки — с гордостью скажет другая; а мой на кладбище все с покойниками — встрянет его жена.
Хотел бы жениться, давно нашел бы себе другую работу, чай не дурак, чай инженером был. Не стал искать другой работы, значит не хотел. Создал вокруг себя вакуум, закрыл к сердцу дверь, выстудил душу. А свято место пусто не бывает. Вот и заполнился твой мир, товарищ директор, мертвыми цветами, да неупокоенными, как и ты сам душами.
По всему выходит, что не спаситель ты и не отец родной тем душам, а обманщик бессовестный. Получается, что не уговаривать тебя нужно, а на скамью подсудимых сажать и судить судом… интересно, а каким судом его судить нужно?
Божьим? Так это еще когда будет? Людским? Вроде не за что! К прокурору бежать? Не поймут, в психушку отправят на старости лет. Как не крути, а сам ты себе, Иван Васильевич и суд и приговор. Может быть и последняя инстанция.
А посему получается…
— Ваша взяла! — горестно махнул он рукой и, шмыгнув носом, отвернулся. — Делайте, что хотите!
Слеза скатилась из глаза, да за собой другую потянула, в носу мокро, на душе погано, хоть ложись и помирай. Почему бы и нет, чем не выход? Пусть что хотят, то и делают, — решил Иван Васильевич, с тоской оглядывая бескрайние ряды столпившихся вкруг него душ, — пойду и покончу эту жизнь позорную раз и навсегда.
— Всем говорю и не говорите, что не слышали! — прижав шапку к груди, глухо заговорил Иван Васильевич. — Отправляйтесь домой, туда на небо, там ваш дом! Негоже под себя мир кроить, не по совести это, не по-божески. Путь вам легкий и светлый, люди добрые! Если обидел чем, зла не держите!
Сказал и отвернулся, продолжая думы тяжкие про жизнь напрасную и бестолковую. Кому такая жизнь нужна, кончать такую жизнь нужно поскорее, чтобы другим примером не стала.
