В тёмном небе угрожающе завис тонкий серп луны. Не помню, когда я последний раз видел её в Нью-Йорке.
Путь в семь кварталов казался бесконечным. Надеюсь, я не пропустил поворот?
Я всматривался в темноту, видел вдалеке спины впереди идущих. Наконец, впереди, в двух кварталах я заметил сине-белый автомобиль полиции. Я сжал холодный металл каталки и ускорил шаг. Лицо и ступни окоченели от холода, но руки и мышцы ног горели.
— Спасибо, дружище, дальше мы сами.
Я поднял глаза. Двое полицейских показали мне жестом, что я свободен, обошли каталку и взялись за ручки.
Я был мокрым от пота.
Они направились в сторону вырытого в сугробе прохода на Тридцать первую улицу, и женщина сказала:
— Спасибо.
У меня уже не было сил, чтобы ответить ей.
Я наклонился, пытаясь отдышаться, улыбнулся ей и кивнул.
Я выпрямился и пошёл обратно по тёмной улице.
2:25
— Нам, увы, больше нечего предложить.
Я покачал головой.
— Не надо, вам и за это большое спасибо.
Я наслаждался теплом, обхватив миску супа ладонями. Пальцы кололо, к ним возвращалась кровь, но ноги до сих пор были ледяными. Я зашёл по пути в туалет и посмотрел на себя в зеркало.
Лицо было красным, но ничего похожего на обморожение, слава Богу, не было. Если бы я ещё знал, как обморожение выглядит.
Я взял с буфета чёрствую булочку и кусочек масла. Больше почти ничего и не осталось: только крекеры да пара пачек чипсов.
Второй этаж офисного здания около вокзала и Медисон-сквер-гарден выделили для размещения полиции. Хотя у них и так негде было яблоку упасть, сержант Уильямс остановил меня, когда я снова возвращался в больницу, и пригласил меня к ним в столовую. Я едва на ногах стоял.
Когда я вошёл, никто и внимания не обратил на моё розовое пальто с рюшками. Все были слишком уставшими.
Я осмотрел толпу в столовой, но никого не узнал. Чак остался с девочками. С одной рукой из него помощник был никакой. Мы с Тони и Винсом вместе пошли в больницу, но я их уже давно потерял из виду в царящем хаосе. Ричард под шумок исчез из коридора, когда мы сообщили, что хотим вызваться добровольцами.
Во время эвакуации больных все носили маски, но в столовой их никто не надевал. Либо они знали то, чего не знали мы, либо им уже было всё равно.
Сержант Уильямс показал мне на свободное место, и мы проложили путь к столу. Мы сели вместе с другими полицейскими, и мне пришлось поставить тарелку на стол, чтобы пожать всем руки. Сержант Уильямс сел напротив, снял шапку и шарф и бросил на стол среди других предметов одежды. Я поступил так же.
