— Ладно, — сказал капитан, когда я, краснея и сбиваясь, изложил ему цель приезда. — Спали вы, товарищи, долго. Много воды утекло… Знаете, сколько людей проезжает через Альметьевскую? Сотни и даже тысячи! Н-да, сладко почивали. — Он задумался. — Вообще таких что-то не припомню. Мы этих аферистов знаем всех. А тот Сергей Денисов, случаем, не родственник нашего Денисова? Который помер недавно?
— Племянник, — подтвердил я.
— Скажи-ка! Как будто семья примерная. Отец его там у вас, кажется, в правлении колхоза?
— В сельском Совете, — сказал я, — депутат.
— Смотри-ка, — усмехнулся Савченко. — Как это получается? — Капитан набрал номер. — Степа, зайди. — Он положил трубку, потер руки, глядя в окно. — Пошел хлеб. Теперь ни сна, ни отдыха… Всех почти разогнали по колхозам.
В комнату вошел коренастый, лет пятидесяти, сильно припадающий на одну ногу мужчина в штатском.
— Степа, тут товарищ из Краснопартизанска. Не припомнишь такого Дратенко? Специалист по лошадям?
Степа, которому меня капитан так и не представил, просто ответил:
— Знаю. — И, обернувшись ко мне, спросил: — Васька?
— Так точно. Подозревается в краже породистого скакуна.
— Давно увели лошадку-то?
— В июле…
— Да, в июле Дратенко тут был. На линейке, запряженной двумя лошадьми.
Я сообщил подробные приметы Маркиза. Степа, подумав, сказал:
— Одного коня я помню. Вороной. А вот другой, врать не буду, кажется, светлый.
— Дратенко один был или с кем-нибудь?
— Их несколько сидело на линейке. Прокатились по станице лихо, почти не задерживаясь.
Вот и все сведения, какие я смог получить.
…Через час мы сидели с Арефой в хате вдовы Андрея Денисова. На столе легонько посвистывал самовар. Серебряный. Точная копия того, что и у Арефы, «Баташов». Мирикло в темном кружевном платке безмолвно появлялась в комнате и так же тихо выходила.
— Тяжело ей, — сказал Арефа, когда его сноха в очередной раз что-то поставила на стол и вышла. — Любой бабе в ее годах тяжело остаться без хозяина. Вдова на всю остальную жизнь.
— Конечно, — согласился я, — потерять кормильца.
— Не это самое страшное, — вздохнул Арефа, — Мирикло себя прокормит. — Он усмехнулся. — И еще любого мужика в придачу. Шьет на фабрике и дома. У нас в старое время, сам понимаешь, — его глаза опять сверкнули лукавинкой, — жена должна была кормить мужа. Станет где-нибудь табор, мужики остаются, а женщины с дочками идут в село или в город добывать пропитание, деньги… Не принесет жена ничего, кнута схлопочет обязательно.
