— Ты видел когда-нибудь такую красоту? — спросила шёпотом Озма.
— Нет, ни разу. У нас в Индии другая красота… — Кишан помолчал и зачем-то спросил: — Ты веришь в судьбу?
— Не знаю…
— А я верю. Верю с того самого дня, как встретил тебя, замерзавшую, на улице. Это не могло быть случайностью — так было суждено!
— Ну, знаешь! Если так рассуждать, то сейчас судьба от нас отвернулась и мы должны ждать, пока она соизволит снова нам улыбнуться.
— Может, и так. Но мне кажется, что это будет очень-очень скоро.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что мне очень хорошо.
— Сейчас, когда мы потерпели поражение?
— Я же сказал: очень скоро мы победим.
Они оба замолчали. Не хотелось разговорами о печальном нарушать очарование этой ночи. Потом Кишан спросил:
— Знаешь, кто ты?
Озма засмеялась:
— По-моему, я ученица десятого класса Озма Лэйк.
— Ничего похожего. Ты королева красоты!
— Ой, да не выдумывай! — отмахнулась она, покраснев от радости.
— Да, королева красоты. И вообще ты лучше всех на свете!
— Будешь говорить глупости… — притворно сердито начала Озма.
— Буду! — решительно сказал Кишан. — Я люблю тебя, Озма!
Она молчала так долго, что он решил: всё, обиделась. Но наконец она ответила:
— Когда кончился срок траура по отцу, мама сказала: «Я никогда не сниму чёрного платья, а ты сними. Моё сердце разбито, а у тебя будет ещё в жизни любовь…» И я теперь вижу, что она была права.
— Озма! Неужели?
— Да. И я, пожалуй, готова поверить в судьбу.
В это же время лунные лучи разбудили Расщепея и Ишоду.
— Как вы себя чувствуете? — спросила принцесса.
— Спасибо, отлично. Мне почему-то так хорошо… — лицо его было странно спокойным, только глаза весело поблёскивали, отражая лунные лучи.
— Хорошо? Сейчас, когда я так всё испортила?
— Вы ничего не испортили, Ишода Пасторьевна! Вы, наоборот, открыли нам прямую дорогу к победе! — Расщепей говорил это без тени улыбки на лице, и принцесса не знала, как его понимать. — Я не шучу. Если бы я вас не послушался и мы вошли бы в город — ну как бы мы там боролись с этими бусунумщиками? А когда их волны швырнули меня на дорогу, я видел у них глазки и лапки. И глазки были очень грустные.
— Александр Дмитриевич, вы бредите! У вас жар! — встревожилась Ишода и положила свою изящную руку на лоб Расщепею. Жара не было.
— Я не брежу, — твёрдо сказал он. — Но руку не убирайте, пожалуйста: очень уж хорошо. Так вот, грустные глазки. Гром и молния! Вы думаете, им приятно служить бусунумщикам? Стоит сказать им два слова — и они решатся бросить злодеев! И тогда те в наших руках!
