Но все же эта демонстрация своей скромности, неспособности править, отвращения к исполнению своей власти мало согласуется с фактами царствования Александра. Несмотря на заявления о нежелании править, он вступил на трон в 1801 году после жестокого государственного переворота, когда был убит его отец Павел I. Он претендовал на благосклонность к конституционным и представительным установлениям и в 1813 году даже заявил Иоаннису Каподистрии (позже ставшему его министром иностранных дел): «Ты любишь республику, и я люблю ее»>[4]. В то же время он никогда не пытался провести в жизнь даже те конституционные проекты, которые были выдвинуты до него, и не производил изменений в правительственной структуре, если это могло умалить его власть. Действительно, он со злостью отвечал своим подчиненным, когда те осмеливались заявлять, что имеют какие-либо права. Когда в 1803 году группа сенаторов попыталась использовать права представительства, которыми, как они считали, обладал Сенат, преобразованный в 1802 году, Александр усмотрел в этом «дьявольское намерение» с их стороны. В 1811 году центральная администрация была перестроена, в связи с чем значительно возросла власть министров. Но, в соответствии с анекдотом, записанным писателем Николаем Ивановичем Тургеневым, когда адмирал Николай Семенович Мордвинов, пытаясь установить меру министерской ответственности, спросил у Александра, будет ли указ принят, если министр откажется подписать его, получил на это прямой ответ: «Конечно, указ должен быть выполнен при любых обстоятельствах»>[5].
Насколько строго Александр относился к злоупотреблениям своих подчиненных (с его точки зрения), настолько милостиво он даровал им различные привилегии. В 1815 году он представил свою конституцию в только что сформированный Конгресс Польского королевства, которое формально было соединено с Российской империей тем, что царь также был и королем Польши. Конституция основывала структуру и функции представительного органа, Сейма. Отношения Александра с первым польским Сеймом были довольно дружеские, но когда депутаты второго Сейма в 1820 году осмелились оспаривать некоторые правительственные действия, заявив, что они идут «против конституции», им было сказано, что царь может отменить конституцию так же, как и провозгласить таковую. Он враждебно реагировал на любую попытку своих подданных проявить инициативу в проведении реформ, даже когда они выражали желания, совпадающие с желаниями самого Александра. Когда ближе к концу его царствования некоторые именитые землевладельцы позволили себе представить царю на рассмотрение предложение об освобождении крепостных, царь, по некоторым сведениям, ответил: «Оставьте мне провозглашать законы, которые я считаю полезными для своих подданных»
