Здесь все женщины, служащие в отеле, переодеваются в пересменок. Луиза протискивается мимо них к своему шкафчику.
— Привет, Лу! — окликает ее Франсин, она постарше, и грудь у нее так тяжела и объемиста, что потертые лямочки лифчика вот-вот лопнут.
— Привет!
Отслоившаяся краска волнами покрывает стены. Шкафчики двух других горничных, Санни и Аники, расположены по сторонам от места Луизы. Это очень неудобно. Им по восемнадцать, и они подружки. Обе гуляли с моряками, которые теперь за морем. На взгляд Луизы, они слишком юны и надоедливы. Когда они рядом, на них находит неудержимое веселье, поэтому они рады, что Луиза их разделяет. Им есть перед кем выступать и над кем похихикать.
— Анни, я вчера вечером залезала на крышу, — говорит Санни, пока Луиза отпирает свой шкафчик. — И думала: «О Боже, пошли мне знак, ждать мне Люка или пойти гулять с Марио?» Ты знаешь Марио — он шеф по соусам?
— Ах, Марио… — фыркает Аника.
— Чем тебе не нравится Марио?
— От него несет брюссельской капустой.
— Я люблю брюссельскую капусту.
— Ну и что на крыше?
— Да, на крыше! Знаешь, что сделал Господь?
— Нет.
Санни стоит в одних трусиках. На ее бледном пухлом животике отпечаталась лента чулочного пояса.
— Ничего. Господь ровно ничего не сделал. А ты как думаешь? Марио, или уж дождаться Люка?
Аника смеется, а Санни стоит, подбоченившись, глядя на подружку прямо сквозь Луизу. Она повторяет:
— Так что? Марио или Люк?
Аника только головой качает.
— А ты что думаешь, Лу? — Санни кривит губы и вскидывает голову.
— Марио женат, — говорит Луиза, не глядя ни вправо, ни влево.
Санни замирает, уставившись на свой шкафчик. На лице у нее тревога.
Луиза наконец справляется с замком и, открыв дверцу, отгораживается от окаменевшей Санни.
— Вот сукин сын, — выговаривает Санни. — Чертов сукин сын!
Она так хлопает дверцей своего шкафчика, что та гневно звенит, как медный цимбал. Аника опять хохочет.
Луиза почти не замечает толкотни и шума раздевалки. Она старается вспомнить, где встречалась с Артуром Воганом, откуда он ее знает. Вечером спросит Уолтера. Уолтер все запоминает. Луиза раздевается до комбинации, надевает простое черное платье, повязывает белый фартучек с оборками и белый чепец на голову — униформу горничной. Это плащ-невидимка. Ей нравится быть в этой одежде, наедине со своими мыслями и тележкой щеток и моющих средств.
Она повесила в шкафчике осколок зеркала. Глядя в него, пытается прихорошиться, но волосы зимой сохнут, и на голове словно взъерошенный дикий кот устроился. Она поправляет шевелюру, медленно срывает кусочек шелушащейся кожи с губы, стирает засохшую слезинку из уголка глаза и, покончив с наведением красоты, поднимается на служебном лифте на тридцать четвертый этаж.
