На памяти Луизы здесь почти ничего не менялось, потому что Уолтеру не по силам заставить себя выбросить что-то, связанное с памятью о матери Луизы, Фредди. Лишившиеся ручек кофейные чашечки, ветхие простыни с такими дырами, что ночью в них можно запутаться ногами, одежду Фредди и даже носовые платки, в которые она, быть может, когда-то сморкалась. Дом, кажется, стонет под всей этой тяжестью, а Луиза не знает, что делать с этими реликвиями. Вот она щупает шаль, принадлежавшую когда-то Фредди.
— Мама? — она не слишком хорошо представляет, что значит это слово. Немного тоски, немного страха и острое чувство, что лучше об этом не спрашивать.
В ее собственной комнате стоит кровать, висит картинка в рамочке — сборщики тюльпанов в Голландии, и еще есть письменный стол и стул с прямой спинкой. Это единственная комната в доме, где хоть как-то поддерживается порядок. Но, в сущности, Луизе нравится перебирать домашний хлам, обнаруживая в нем сокровища и диковинки, так что она провела пограничную черту по порогу своей спальни.
— Держись по ту сторону, — приговаривает она, отодвигая подступающие валы мусора.
Уолтер откашливается.
— Ты не спишь? — кричит она снизу и взбегает по лестнице через две ступеньки.
Его спальня в задней части дома, а ее — со стороны фасада. Так что у обоих есть окна — роскошь, которой лишены две маленькие темные и тихие комнатушки, разделяющие спальни.
Он свесил ноги с кровати, но сидит еще в длинных трусах и нижней рубашке.
— Я проснулся, — говорит он, щурясь на дочь.
Из-за всклокоченной шевелюры он напоминает сумасшедшего ученого. Он месяцами обходит парикмахерскую стороной, так что отросшие седые кудряшки свисают ему на затылок. Кожа у него такая пористая, что Луизе вспоминаются церковные мозаики — словно лицо отца составлено из крошечных плиток. На вид Уолтер — полная противоположность Луизе. Он румяный, голубоглазый, конопатый и кудрявый. У Луизы длинные черные волосы, обычно непричесанные. Глаза у нее очень темные, а кожа такая бледная, что незнакомые люди часто останавливаются спросить, не грозит ли ей обморок.
— Привет, милая, — улыбается Уолтер. В нижнем белье он выглядит маленьким и хрупким, как птенец, тянущий головку из гнезда. — С Новым Годом!
— И тебя с Новым Годом!
Луиза целует его в щеку. Им обоим приходится работать в праздничные дни. Он — ночной сторож в публичной библиотеке на Сорок второй улице; Луиза — горничная в отеле «Нью-Йоркер». Она спит ночью, а он днем. Они живут по разные стороны дневного света, а видятся чаще всего в сумерках. Иногда перекусывают вместе, прежде чем распрощаться. Бывает, они сутками не встречаются, и тогда свидание становится радостным сюрпризом. «О, и ты тоже здесь живешь! Как здорово! Пойдем-ка на кухню, выпьем по стаканчику шерри».
