Забыв смущение, она шустро побежала наверх, миссис Брэдли последовала за ней.
Значит, они ездили посмотреть постановку «Микадо». И в тот же вечер вернулись в Богнор, потому что получили телеграмму директора, которую он отправил на следующий день в половине десятого утра. Надо выяснить, пыталась ли мисс Линкаллоу увидеть племянницу после спектакля.
Письмо, которое протянула ей Эллен Сули, было коротким.
«Дорогая тетя Эллен! («Она всегда называла меня тетей, как и мисс Линкаллоу, но, конечно, я ей не родственница», — пояснила мисс Сули, близоруко вглядываясь через плечо миссис Брэдли в аккуратный почерк шкальной учительницы.) Надеюсь, вы и тетя здоровы. До сих пор не могу нарадоваться, как чудесно я провела у вас отпуск летом. На следующей неделе, в пятницу вечером, у нас будет спектакль по пьесе Гильберта и Салливана «Микадо», я вкладываю в конверт два билета. На них указано время начала. Я знаю, ездить на поезде утомительно, но все равно прошу вас с тетей приехать. У меня одна из главных ролей — Катиша, девушка, которую Микадо, император Японии, прочит в жены своему сыну. Очень смешной персонаж. Пожалуйста, постарайтесь уговорить тетю. Я уже получила согласие квартирной хозяйкой, что вы можете у меня переночевать. Только придется спать вдвоем на двуспальной кровати. Одна ночь, я думаю, не страшно.
С любовью, Келма Феррис.
P.S. Приезжайте».
— И как вы съездили? — спросила миссис Брэдли. Мисс Сули глянула на дверь и приложила палец к губам.
— Мисс Линкаллоу будет отдыхать по крайней мере час. Пойдемте во вторую гостиную.
Здесь был небольшой диван, два мягких кресла, книжный шкаф, набитый комментариями к Новому Завету, стихами поэтов Викторианской эпохи плюс кое-что из легкого, но имеющего воспитательное значение чтения (видимо, призы, решила миссис Брэдли, которые получала Келма в воскресной церковной школе, куда ходила с семи до тринадцати лет), и жития некоторых малоизвестных святых. Еще во второй гостиной стоял старый массивный буфет из красного дерева, на нем большая резная ваза из нескольких ярусов, какие ставят в центре обеденного стола, на стенах две картины с изображением бурного моря в Гастингсе и довольно унылая олеография джентльмена с бакенбардами, ухватившегося на спинку стула. («Видимо, отец мисс Феррис», — подумала миссис Брэдли.) Там были еще солидный письменный стол, небольшое пианино, три стула с выгнутыми спинками и блестящими кожаными сиденьями, огромный обеденный стол и скамеечка для ног.
