Я посмотрел на светящийся циферблат часов. Второй час ночи.
— Сплю, а что тут необычного?
— Да нет, ничего. А я вот никак не могу уснуть.
— Почему?
— Не привыкла спать одна.
— Ах, да, — вспомнил я. — Журавлев же в Москву укатил.
— Укатил, — эхом отозвалась Ирина.
Опять наступила долгая пауза.
И вдруг…
— Саша! Сашенька! — захлебываясь, заговорила Ирина. — Я люблю тебя! Люблю! Я больше не могу без тебя! Приходи! Скорее приходи!.. Ты мой серенький волчонок!
Она то ли плакала, то ли смеялась. Я никак не мог понять. Сердце учащенно колотилось.
— Ира, — хрипло произнес я. — Ира…
А дальше все было, как во сне.
Я торопливо одевался. Бежал вниз по бесконечной лестнице. Потом несся по ночным улицам. Меня догонял милицейский «газик». Я что-то сбивчиво объяснял милиционеру, совал ему в руки мятые деньги. За окном милицейской машины мелькали уличные фонари. Снова подъезд. Снова бесконечная лестница.
Дверь.
Резкая трель звонка.
Торопливые шаги.
И наконец — как освобождение, как облегченный вздох, Ирина…
Ни слова не говоря, мы кинулись в объятия друг друга. И я опять, как тогда, тысячу лет назад, в девятом классе, ощутил ее всю.
Упругие груди. Выпуклый лобок. Округлые колени.
Мы стали лихорадочно срывать друг с друга одежду. Все это мы проделывали молча, словно в немом кино. И, сорвав с себя все до последнего, мы прижались друг к другу горячими телами.
Я с восторгом овладел ею.
Меня пронзило такое острое наслаждение, что мне на миг показалось, будто сейчас я потеряю сознание.
А потом мы лежали на широкой кровати и при свете маленького ночника тихонько разговаривали.
Ирина нежно дотронулась до моей небритой щеки.
— Какой колючий. Поводи мне щетиной по спине. — Она легла на живот.
Я принялся осторожно водить.
— Как приятно. — Ирина грациозно изгибалась. — Немножко пониже. Ага, вот здесь. — И, снова повернувшись ко мне лицом, требовательно спрашивала: — Ты думал обо мне, думал?!
— Да, — отвечал я, — все время.
И это была чистая правда.
— А ты думала обо мне? — тоже спрашивал я.
— Женщина никогда не забывает своего первого мужчину. А я тебя к тому же еще и любила. И сейчас люблю.
— Любишь, а вышла замуж за Журавлева, — с укором произнес я.
Ее глаза гневно блеснули в свете ночника. А ты хотел, чтобы я всю жизнь ждала тебя и страдала?
— Нет, почему же, — смущенно пробормотал я, в глубине души сознавая, что, пожалуй, именно этого я и хотел.
— Я и вправду очень страдала, — уже спокойно продолжала она. — После твоего отъезда жизнь превратилась для меня в бесконечную череду унылых дней и ночей. Мир стал как мертвая декорация. Дома, машины, люди, деревья… Мне все время казалось, что ничего этого нет на самом деле. Не существует. А иногда начинало казаться, что я тоже не существую. Что и я — декорация к какой-то глупой пьесе.
