Ольга вкатила в комнату портативный бар. Затем, ненадолго исчезнув в кухне, принесла оттуда две большие тарелки с жареным мясом.
— Ешьте руками, — сказала она, ставя тарелки на низенький столик.
— Руками? — переспросил я. — У вас нет вилок?
— Есть. Но меня возбуждает вид мужчины, который хватает мясо руками.
Она включила магнитолу. Зазвучала музыка.
— Это блюз? — спросила Ольга.
— Не знаю, — сказал я.
— Это блюз, — повторила она уже с утвердительной интонацией.
— Вполне возможно. — Я выпил стопку неразбавленного джина.
— А вы знаете, что такое блюз?
Меня уже начинало нервировать повторение одного и того же слова. Я опрокинул в себя еще одну стопку.
— Не знаю.
— Блюз, — значительно произнесла Ольга, — это когда хорошему человеку плохо. Вот как вам сейчас.
«Слова… слова… — подумал я, закрывая глаза, — Как я устал от слов…» Ольга продолжала что-то говорить, но теперь я воспринимал не значение ее фраз, а как бы их внешний вид. Они почему-то виделись мне в форме божьих коровок. Такие красненькие с черными точечками.
Я открыл глаза. Божьи коровки исчезли. Ольга переодевалась.
— Может, мне выйти? — из приличия спросил я.
— Да ладно, сидите, — разрешила она. — Мне нечего скрывать от своего народа.
Под колготками у нее были черные трусики. Очень сексуальные, надо признать.
Ольга, перехватив мой взгляд, улыбнулась.
— Если на женщине красивое нижнее белье, — погладила она бедра, — у нее даже походка становится другой.
Накинув на себя легкомысленный халатик, она, словно кошечка, прыгнула ко мне на диван.
— А теперь расскажите о себе.
Я засмеялся.
— Ну, значит, родился я… С чего начать-то?
— Детство можете опустить.
— Не знаю, надо ли вообще рассказывать. В сущности, в моей жизни одни неудачи.
— Еще как надо, — уверенно произнесла Ольга. — Это удачами ни с кем нельзя делиться. А неудачами — сколько угодно.
— Тогда слушайте.
И я, сам не зная почему, стал рассказывать. Сбиваясь, путаясь, перескакивая с пятого на десятое… Думая при этом: «Не слишком ли я откровенничаю?». Но уже и остановиться не мог.
Меня прямо несло.
Я рассказал о своей пресной жизни в Москве; о матери с ее бесконечными замужествами; об Ирине, которую я когда-то любил; о богатом и знаменитом Баварине; опять о себе — бедном и неизвестном; о Ксении с ее страстным желанием иметь ребенка… Ну и так далее.
Начинал я воспоминания в гостиной, а заканчивал уже в спальне. Ольга лежала на кровати совершенно голая. На мне была одна лишь рубашка. Когда я наконец выговорился, Ольга положила свои нога мне на плечи.
