— Доктор Франклин выразил мнение, что я просто состарилась.
— Какие глупости! — рявкнул Джастин и подался вперед, напряженно вглядываясь в необычно бледное лицо бабушки. — Он ошибается. Всего пару дней назад ты ходила на чай к своим старинным подругам, а не далее как вчера присутствовала на балу у леди Хантсли.
— И в результате сегодня мне даже не под силу подняться с постели.
— Ты просто немного перенапряглась, вот и все, — продолжат настаивать он.
— Джастин, ты уже не ребенок. И я, к сожалению, тоже. — Бабушка снова тяжело вздохнула. — Но не могу не отметить, что буду рада вновь увидеть твоего деда.
— Я не стану больше выслушивать эту ерунду! — Джастин выпустил ее руку, вскочил и с высоты своего роста наградил ее негодующим взглядом. — И сам поговорю с доктором Франклином.
— Что ж, поговори, если тебе это необходимо, но запугивание доктора не сделает меня моложе, — мягко произнесла Эдит.
Джастин резко втянул в себя воздух, признавая ее правоту.
— А если я пересмотрю свое решение не жениться в ближайшем будущем, тебя это хоть немного взбодрит? Придаст новых сил?
— Это очень великодушно с твоей стороны, Ройстон. — Она одарила его такой нежной и понимающей улыбкой, что его сердце наполнилось страхом, какого он еще никогда не испытывал, даже притом, что она давно носилась с мыслью женить его как можно скорее. — Но, к сожалению, исход, боюсь, будет прежним.
— Я просто не могу этого принять!
— Придется, Джастин, — мягко упрекнула бабушка. — Мне приятно, что ты так за меня переживаешь, но жизнь есть жизнь, и я не могу существовать вечно. Естественно, мне бы хотелось, чтобы у тебя уже была своя семья, когда наступит мой час, но я пойму, если этого не случится.
— Я ведь уже сказал, подумаю над вопросом брака, если тебя это порадует.
Он сильно нахмурился.
— Ты можешь, и, вне всякого сомнения, поступишь так, как велят твои желания. В данный момент меня больше интересует моя милая компаньонка. Я хочу твердо знать, что будущее Элли — Элеоноры — в безопасности, прежде чем покину этот мир.
— Я бы предпочел, чтобы ты больше не произносила этих слов в моем присутствии. — Джастин вновь беспокойно заходил по комнате, слишком возбужденный, чтобы стоять или сидеть.
— Можно не говорить, но суть не изменится, дорогой внук, — напомнила Эдит.
Джастин понимал, но одна мысль, что бабушки, той самой бабушки, что часто его журила или даже строго поругивала за тот или иной проступок, больше не будет, казалась ему невыносимой. Ей только шестьдесят восемь лет, и он почти не задумывался, что она может умереть. Женщина жесткой и несгибаемой воли, Эдит Сен-Джаст всегда была для него опорой, незыблемым патриархом, правящей железной рукой.
