— Тогда я завтра жду твоих родителей.
Ее желание восторга у меня не вызвало.
— Ждите! — ответил я, краснея, как редиска.
И тут снова не выдержал и вмешался Буек.
— Как же он их вам, Галина Васильевна, позовет, если он уже вторую неделю дома не живет, — и он заливисто рассмеялся.
Я, стиснув зубы, молчал.
— Как — не живет? — взлетели щипаные брови Галинушки. — Почему? — она воззрилась на меня сквозь очки, требуя немедленного ответа.
— Не сошлись характерами, — выдавил я из себя, лишь бы Галинушка от меня отстала со своими дурацкими вопросами, но я слишком легко захотел от нее отделаться.
— И ты так спокойно об этом говоришь? — математичка изумленно уставилась на меня, как на таракана, выжившего после дезинфекции. — Как ты, однако, Тихомиров, изменился. Я давно заметила, что с тобой происходит что-то не то, дерзить стал, а во что оделся, разве это школьная форма?
— Другой нет! — коротко и жестко отрезал я, мочки ушей горели, словно их прижгли огнем.
— Та-а-ак, — она смотрела на меня с растущей в геометрической прогрессии неприязнью. — Завтра, слышишь, Тихомиров, завтра жду твоих родителей, — ее холодные глаза впились в меня, — иначе на свои уроки я тебя не допущу, — голос учительницы долетал до меня, как из густого тумана.
Я пытался сосредоточиться, наморщив лоб. Первый раз меня публично отчитали перед всем классом. Раньше Галинушка меня не трогала, более того, часто во время самостоятельных и контрольных подходила ко мне, внимательно изучала, что я накарябал в тетради, и молча пальцем указывала на ошибку. Если же до меня не доходило, то шепотом, немного раздраженно, объясняла, как надо правильно решать. По математике я с горем пополам выкарабкивался на “четыре”, и в этом была заслуга усыновительницы, которая засунула меня к Галинушке на репетиторство. Ума по математике мне это не придало.
Галинушка меж тем вцепилась мертвой хваткой в Комара. Валерка отличался в классе тем, что мог любого учителя заткнуть за пояс, поэтому его старались лишний раз не трогать, но Галинушка была в ударе, остановиться она уже не могла. Со мной была только легкая разминка.
— Комаров, что ты здесь написал?
— Не знаю, — Комар притворно пожал плечами. — Наверное, глупость, только не знаю еще какую! — Валерка говорил беспечно.
— Какую глупость? — не поняла подвоха учительница.
— Не знаю, — располагающе улыбнулся Валерка. — Есть два вида глупости: полная и вполне достаточная. Решая ваше уравнение, никак не могу сообразить, какую же глупость я совершил, — лицо Комара излучало саму любезность и предупредительность.
