— Кстати, Гавриил Стефанович, как насчет встречи с вашей пациенткой?..
Митрофанов округлил вороньи глаза, потом хлопнул себя ладонью по лбу.
— Извините, учитель, совсем вылетело из головы… Тоже, видно, старею. Напомните, кто такая?
— Берестова Анна Григорьевна. Диагноз: маниакальный синдром.
— Ах да, маньяк-убийца. Кажется, невменяемая. Признайтесь, Иван Савелич, в чем тут заковыка? Наверное, есть какой-то другой интерес, помимо научного? Простите за прямолинейность, но вы же знаете, за каждым нашим пациентом стоят очень солидные поручители?
— Догадываюсь.
— Вдобавок в нашем богоспасаемом заведении повсюду глаза и уши. О вашем посещении непременно станет известно.
— Что же тут предосудительного? В моем посещении, я имею в виду? Гавриил Стефанович, чего-то ты крутишь.
— Избави Бог.
— Утром говорил по-другому. Но я ведь не настаиваю. Если обстоятельства изменились… Тебя кто-то напугал?
— Не в этом дело. Время лихое, не вам объяснять. Наука, политика, бизнес — все сплелось в такой клубок, концов не отыщешь. Не хотелось бы сослепу вляпаться во что-нибудь, от чего после не отмоешься.
Сабуров уже пожалел, что приехал, поддался смутному капризу. Жалел и о том, что встретился с Митрофановым. Он помнил его пусть человеком с дурным, вздорным характером, с непомерной гордыней, с комплексом полноценности, но блестящим психиатром, с очень интересными, перспективными идеями, а увидел обыкновенного заматеревшего хищника, хитроумного и наглого, со знакомым рыночным оскалом. Правда, ничего другого он не ожидал увидеть: «Белая дача» не то место, где собираются херувимы на молитвы, и если уж Митрофанов здесь прижился… И все же одно дело — «с волками жить, по-волчьи выть», и совсем иное — стать волком по крови. Не стоило тратить время, чтобы лишний раз убедиться, как это происходит с людьми.
— Давай забудем, Гаврюша, — сказал устало. — Я тебя ни о чем не просил, ты ничего не обещал. Спасибо за прием, за угощение. А также за лестное предложение. Действительно, почему бы не скалымить сотню-другую? Деньги, как известно, не пахнут… Кстати, насчет того чтобы куда-то вляпаться… По-моему, тут ты страхуешься с опозданием. Куда глубже можно вляпаться после «Белой дачи»?.. Налей-ка лучше на посошок.
Смуглое лицо Митрофанова осветилось мягкой, почти влюбленной улыбкой.
— Знаете, за что я вас всегда уважал и ценил?
— Разве ты, кроме себя, кого-то когда-то уважал? Не шути, солдатик.
— За вашу безрассудность. Ведь вам, Иван Савелич, по большому счету на все наплевать, включая собственную жизнь. Я прав?
