— У меня сюрпризик, босс. Не возражаешь, подскачу ненадолго?
— Чего стряслось?
— Саввушка, у тебя же сегодня банный день?
— Допустим… Помыться хочешь?
— Массажистку привезу. Знатная деваха. Пальчики оближешь. От сердца отрываю.
— На часы смотрел? Ночь на дворе.
— Так она для ночи и заряжена. Аж дымится.
Плешак почмокал губищами в трубку.
— Чего-то, Жорик, много крутишь в последнее время. Гляди, себя не запутай.
Неприкрытая угроза (и не первая) убедила Шумахера, что он поступает правильно, очень правильно.
— Ты не прав, Саввушка, — заметил с обидой. — Если кто-то про меня поет, это от зависти. Отлично знаю, кому это выгодно.
Плешак недоверчиво хмыкнул.
— Ладно, подгребай. Я в Валентиновке. Адрес знаешь.
— Минут через сорок буду. Чего-нибудь прихватить с собой?
По-хамски не ответив, Плешак вырубил связь.
Раздраженный, Шумахер вышел из кабинки — и увидел нечто такое, что разом его протрезвило. От писсуаров на него пялилась рослая, поросшая шерстью обезьяна, облаченная в серые брюки и кожаную куртку. То есть, разумеется, это была не обезьяна, а человек, но сходство поразительное. Вплоть до злобных свинцовых глазок, отливающих алым угольным пеплом. Совершенно неуместно Шумахер припомнил старый анекдот про пьяного грузина, который встретил в парке негра. Грузин в изумлении: «Вай, обезьяна!» — на что негр возмущенно: «Я не обезьяна. Я студент из Сенегала, учусь в Университете дружбы народов!» — Грузин еще больше удивился: «Вай, говорящая!»
В голову пришла паническая мысль: неужто Савва, подонок, опередил? Повел взглядом вдоль стен, прикидывая, сумеет ли проскочить мимо обезьяны, и приметил две ноги, обутые в каучуковые ботинки американской пехоты, с тупыми носками, задранными вверх. Он узнал ботинки, принадлежащие Шалиму Юсупову, оставленному на посту телохранителю.
— Деньги давай, — сказала обезьяна низким, утробным басом. — Давай деньги!
Шумахер молча достал вместительное портмоне: денег там было немного — тысяча с небольшим в долларах и сколько-то в рублях. Кинул грабителю, отвлек внимание — и попытался проскользнуть к выходу, но обезьяна оказалась чрезвычайно проворной. Поймала портмоне и одновременно ухватила Шумахера за плечо и, раскрутив, отбросила назад к кабинке.
— Не шали, приятель, — прогундосила с укоризной. — Ты уже свое отбегал.
— Как отбегал? — возмутился казначей. — Ты хоть знаешь, кого грабишь?
— Кого? — заинтересовался волосатик, сверкнув алыми, нечеловеческими глазками.
