— Близко к этому, но не совсем так… Ладно, отправляйся домой и жди. Ближе к вечеру позвоню или заеду. Обсудим детали. Что-нибудь нащупаем. Не все коту масленица. И у Микуса не две головы.
По дороге домой на нее нахлынула тоска. Как быстро окончилась очередная сказка любви… И какая неожиданная наступила расплата… Если не мудрить и называть вещи своими именами, то ее, неумеху, втягивали в обыкновенную бандитскую разборку. Что ждет ее завтра — тюремная камера или черная тина на дне Москвы-реки? Не исключено. Типичный исход для заблудших, мечущихся в погоне за халявой московских овечек. Их списывают по сотне в день, никто о них не жалеет.
Ей захотелось услышать родные голоса, и прямо из машины она позвонила родителям. Трубку снял отец, к этому часу, как водится, уже изрядно пьяный. С тех пор как пять лет назад ликвидировали подчистую завод по изготовлению измерительной аппаратуры, Григорий Серафимович, мастер-механик высшей квалификации, жил по строгому режиму: пил бесперебойно, но без запойных страстей. В течение дня у него обязательно выпадало два-три часа просветления, когда он успевал настрогать деньжат на какой-нибудь механической халтурке. У него золотые руки, и ему все равно, за что браться: за автомобильный движок, бытовую технику, телевизоры и компьютеры или взрывные устройства. Клиентура у него постоянная, состоящая из жителей окрестных домов, среди которых попадались очень богатенькие. Разумеется, беспрерывное питье на почве, как он утверждал, хронического стресса вносило некоторые коррективы в его отношения с заказчиками, особенно из числа новых русских: за нарушение договорных сроков за год его дважды крепко поучили, один раз сломали четыре ребра, а второй раз отбили печень и почки, так что Григорию Серафимовичу пришлось неделю проваляться в больнице, откуда он вышел задумчивый, но неусмиренный. Он никогда не унывал и в будущее смотрел с надеждой. Происходящие в государстве перемены оценивал философски. Говорил так: «На Руси, доченька, всякое бывало. Без узды она не жила. То монголы брали дань, то француз с немцем шерстили, то коммуняки глумились над народишкой целых семьдесят лет. Теперь нагрянули эти, с долларом вместо души. Не грусти, Анюта, Русь-матушка опять воспрянет из тлена, и мы с тобой увидим небо в алмазах». Начитанный был человек, с беспокойным сердцем. Аня его любила нежно, с болезненным томлением.
Хоть и пьяный, но дочку сразу узнал.
— Анюта, приезжай немедленно!
