и где в углу белеет детская кроватка
и дали дальние - в окне...
Тяжелый труд, надежды, исступленье -
я ваша. Как опять вас обрести?..
...Вот дети подошли, застыли в изумленье:
зачем же тетя так грустит?..
Ури
Письма брошены, и перепутан
их порядок. Как много их!
Я простерта над ними, как будто
та гадалка веков седых.
Только я, как она, назавтра
не пойду судьбу вопрошать,
потому что Бог отказался,
отказался мне помогать,
хоть и знает он сердце это,
ту печаль, что оно хранит.
Буду письма читать до рассвета,
пока буквы не стерлись на них.
Земля молчит - и будто саван грудь окутал,
и будто сердце мне пронзил молчанья меч.
Но я покуда здесь и жду еще покуда,
и кровь стихов моих не прекращает течь.
Раз смерть молчит - умолкнем мы в ее объятьях,
настанет день - и путь прервется у черты,
но до чего же голос жизни нам приятен,
как звуки эха его ясны и чисты!
Могильным холодом в лицо молчанье дышит,
и ухмыляется чудовище в ночи.
Но я покуда здесь, покуда здесь, ты слышишь?
Срази меня словами! Только не молчи!
* * *
Я запомню навек:
как испуганный конь,
колотится сердце в груди.
Будто в лунную ночь, всюду бледный огонь
и призрачный свет - впереди.
И внезапно почувствую вспышку в крови,
будто послан мне знак от огня.
Он напиться дает - и сгореть от любви,
окружает и душит меня.
О, как же недолго со мною он пробыл -
тот луч, что скользнул сквозь стекло.
Уже не мечтаю отныне я, чтобы
здесь стало свежо и светло.
О солнце! О солнце! Блестящей оравой
твои рассыпались лучи.
Сверкали в росе и плясали на травах,
горели в заката печи.
Я знала, что дни опустеют без света.
В тоске подойду я к окну.
Как к памяти солнца, я к форточке этой
без всякой надежды прильну.
Вот она от головы до пят,
вот ее забитый, тихий взгляд.
Преданность, унынье и мольба:
взгляд собаки битой иль раба.
Миг кристально чистый, ясный, узнанный,
хоть и полон,
скуп он на слова.
Тишина,
и лишь порыв обузданный:
господина руку целовать.
* * *
Назови моим именем дочь -
руку дай,
постарайся помочь.
Так печален в вечность уход!
И когда она подрастет,
то мою сиротливую песнь,
мой вечерний, грустный мотив -
в золотую звонкую весть,
в голос утра она превратит.
Нить порвалась - вплети ее им,
дочерям и внучкам твоим!
* * *
Тебе я, как прежде,
тебе - навека -
чужая, своя,
далека и близка.
Ты - рана на сердце, и невмоготу
краснеть и бледнеть, и взлетать в высоту.
Так вслушайся в глас, леденящий сердца!
К тебе, о тебе, от тебя - до конца...
