— Когда последний срок?
— Понедельник. Если в понедельник не верну, Бокар передаст дело в суд. Могут упрятать лет на пять…
— А Род? Он ничего не может сделать? Давай посоветуемся с ним.
— А где его найдёшь? У родителей не бывает. Он вообще, по-моему, скрывается. Нет, Ориель, надо тебе кончать со мной. Видно, придётся мне отсидеть…
— Нис, ты же знаешь — я тебя никогда не брошу. Если б не этот долг Бокару, мы бы тобой прожили. Мне ведь прилично в магазине платят, а ты…
— А я, по-твоему, на твой счёт мог бы жить?
Глаз Ниса сверкал, рука, сжимавшая чашку с кофе, слегка дрожала.
— Нис, зачем ты так? Разве в этом дело? Переждём трудное время. Ты будешь работать. Что, на твоём боксе свет клином, что ли сошёлся?
— Хватит. Пойдём
Нис встал, вынул из кармана несколько мелких монет, пересчитал их, положил на стол и направился к выходу, У дверей Нис в Ориель обернулись и кивнули Максу. Так же молча тот кивнув им в ответ.
По улице они шли, взявшись за руки.
День был тёплым и светлым. Когда они вышли на бульварное кольцо, их встретил шелест каштанов. Возле скамеек, на которых сидели погружённые в чтение няньки, копались в песке карапузы. У фонтана толпились дети постарше. Длинными палками они толкали игрушечные парусники и катера, бороздившие водную гладь. Тихие послушные ослики несли на себе радостно визжащий груз. Сгорбленный старичок в чёрном прохаживался вдоль рядов ярко-красных стульев, собирая плату с тех кто присел на них отдохнуть.
Смешанный запах бензина, листвы, воды, запах сигаретного дыма и нагретой земли, дешёвых духов и конфет носился в воздухе.
Издалека долетел колокольный звон. Вот вслед за тяжёлыми ударами больших колоколов зазвенела трель маленьких, вот перезвон стал слышней, плотней, чаще. Вот кругом уже гудело звенело, переливалось. Потом звуки замедлились, стали различимей. Наконец стихли, и вокруг разлилась слышимая тишина. Было воскресенье.
Нис и Ориель шли долго и не спеша. Они остановились у закованной в гранитные набережные реки, понаблюдали за неподвижными, нахохлившимися фигурами рыболовов, проводили глазами белые нарядные пароходы с прозрачными крышами из оранжевого и зелёного стекла. Быстро и бесшумно неслись они по реке. С пароходов доносилась музыка и усиленные микрофонами голоса гидов, повествовавших на разных языках туристам о красотах города.
Проплывали самоходные баржи. Огромные, длинные, чёрные. Они наполняли воздух запахом моря и смолы, негромким стуком моторов. На них возвышались горы песка или слепящего глаза мела. На корме одной из барж у небольшой взвесившейся хибарки сушилось на ветру заплатанное бельё. Притихший при виде большого города пёс, поджав хвост, смотрел на берега. Усталая женщина стирала в корыте, не замечая соборов и отелей, дворцов и бульваров, мимо которых двигалась баржа. Рядом с женщиной трое ребятишек играли с котлом. По барже ходили куры и утки. А сам «капитан» баржи, в волосатой рубахе и морской фуражке, стоял на мостике, небрежно облокотившись на штурвал…
