печные сполохи, кузнечные мехи,
речные всплески и ночные перелески,
пески морские и мирские голоса —
всё то, что детский наш язык, язык библейский
вместил в себя – и над собою поднялся:
такая вьючность в нём, такая в нём живучесть…
такая музыка молочная слышна!
Ах, нам, пожалуй, ничего уже не вычесть
и ничего не разделить ни на, ни на:
весы все сломаны, прошли все времена,
другими стали и длина, и ширина,
а высота переменилась и подавно,
но как возвышенно, как трепетно, как дивно
горит поставленная на помин свеча
Дождю и Яблоку – прозрачная, нагая!
И жизнь смущается, пустое лепеча,
но по привычке всё слагая и слагая…
