Музыка на Титанике | страница 69



лишь потому злую фею и не пригласили —
взяв наплевав и на весь её взбалмошный норов,
и на тот факт, что злодейка пока ещё в силе,
взяв наплевав на любых иностранных спецкоров
и фотокоров со вспышкой (тем паче – без вспышки) —
пусть, дескать, так и запишут в подручные книжки:
у короля было только двенадцать приборов!
А в королевстве и так-то всё было ни к чёрту:
разные мистики разную чушь предрекали —
истово на голубином гадаючи кале
и потроша кружевную лебяжью печёнку…
И выходило, что дальше всё будет ужасно:
жизнь остановится и сокрушится рассудок.
И выходило, что тут уже не удержаться
и что пора бы нам всем потихоньку отсюда.
И королева стонала: погибнем, погибнем, —
требуя нашатыря, валерьяны, шалфею,
страстно молилась окрестным богам и богиням
и умоляла в слезах пригласить злую фею!..
Но возмущался король: «Ни за что, дорогая,
праздник так праздник – и нечего, стало быть, всяким!..» —
по королевским покоям спокойно шагая
и никаким не внимая ни слухам, ни знакам.
В мире важнее всего этикетная ветошь —
что там нашествие готов каких-нибудь, буров!
У короля было только двенадцать приборов —
это судьба… и уже ничего не попишешь.

«Мелко, мелко волнорезу…»

Мелко, мелко волнорезу —
вот и весь вам сказ.
Пар с морозу, баба с возу —
хватит, поиграли в прозу,
будет, будет с нас!
Будет, будет, побродили
по чужим лугам
да понаблюдали дали
золотой счастливой доли,
даденной другим, —
будет, будет…
Наша участь —
вспахивать волну,
пресекать её резвучесть
и – отчаявшись, измучась —
кануть в глубину,
где стихают разговоры
в помраченьи вод,
где заржбвели затворы,
где среди подводной флоры
тайный смысл живёт —
тайный, тёмный, безутешный,
друг всех параной,
тайный, тёмный, безутешный,
страшный – но такой домашний
и такой родной!

«Я забыл рассказать Вам про Ригу: Вас помнит орган…»

Я забыл рассказать Вам про Ригу: Вас помнит орган.
И про книгу мою: не читайте, сплошная мякина.
И ещё: я сравнил наконец пресловутый спазган
с баралгином – и с Вами согласен насчёт баралгина.
Кроме этого, чту я забыл… я забыл объяснить,
почему я отсюда уже никогда не уеду:
просто есть одна нить, одна длинная красная нить…
И забыл сообщить, что уже не курю до обеда.
Там какая-то, вроде, осталась ещё ерунда…
да, с собой говорил – ну, о чём мы тогда говорили,
и пришел к заключению, что это всё не беда,
всё однажды само образуется – были бы крылья.
Кстати, вот ещё что: из собак там осталась одна —
нет, не Отто, хотя Вы, конечно же, помните Отто,
у другого – в подпалинах тёмных и хвост, и спина,