За час до закрытия магазина Петюня Порехин в вечной фланельке, облокотившись на перила крыльца, выглядывал переулок. Только привычного хищнического азарта ни в позе, ни во взгляде Заманский не заметил. Напротив, малиновый румянец полинял, да и сами наливные щечки одрябли, будто прихваченные внезапным морозцем. Глубокая, как ров, морщина прорезала гладкий, безмятежный лоб. Всего за несколько дней моложавый Петюня резко сдал. Тяжкая дума грызла изнутри преуспевающего антиквара.
— А, господа следователи, — вяло поприветствовал он подошедших. — Наслышан, Виктор Григорьевич, как вы измышлённое самоубийство вскрыли. Это вы ловкий молодец.
— Надо поговорить, — З аманский, безразличный к лести, жестом предложил зайти в магазин. Не спрашивая, прикрыл дверь, перевернул табличку надписью «закрыто» наружу, заглянул в подсобку, убеждаясь, что пуста. Лукинов с той же целью прошёлся по торговому залу. Порехин, примостившись на поручне плетёного кресла-каталки, безучастно наблюдал за суетящимися следователями. — Вы уж лучше прямо говорите, с чем пришли. Может, и так подскажу, — предложил он.
— Мы из банка…Оказывается, меж вами и Плескачом большие деньги оставались, — Заманский решил сократить дистанцию допроса.
Порехин прикрыл глаза.
— И документы по депозитарию тоже видели! — напористо добил его Лукинов.
— Вскрыли, что ли?
— Пока нет. Но вскроем.
— Что ж тогда воду в ступе толочь? — Петюня усмехнулся. — У нас с Осичем, когда разбегались, порядка семи миллионов баксов общака оставалось. За год на миллион распродали. Я свою долю в офшор забрасывал, Осич — в новьё вкладывался. Оставалось на круг где-то по три «лимона». После Италии Осич предложил отдать ему разом «лимон», а остальное тогда — моё. Дураком надо быть, чтоб не согласиться. Под это и кредит оформлял.
— Но не оформил.
— Так Осич к верхним людям ушел. «Лимон» после этого стал ни к чему.
— Но ты и про остальные деньги не обмолвился . Решил «заиграть»?! — рубанул Лукинов.
Похоже, угодил в точку, — Петюня запунцовел.
— Скажу, что нет, — кто поверит? — процедил он. — Получается, хотел. — Почему ж сам Зиновий никому об этих деньгах не рассказывал? — спросил Заманский.
