Заманский положил перед ним опись антиквариата, рядом ручку. — Отметь предметы, что добавились за последнее время, — потребовал он. Лёвушка неуверенно поставил пару галочек. Но из кухонки донёсся голос напевающей Аськи, притягивавший его как пение сирен Одиссея. С виноватой гримасой он отодвинул список. — Да не очень помню я, дядя Вить! Были и были. — Ну, а заказчиков хотя бы можешь вспомнить? — настаивал Заманский. — С кем-то отец тебя знакомил. — Хотел, да. Но как-то всё не доходило. Он исподволь скосился в сторону кухни. О чём можно говорить с юнцом, в глазах которого плещется Эрос? Заманский отпустил страдальца. Прошёл в кабинет Зиновия, повертел полученную от Порехина визитку Циридиса, набрал телефон для своих . Долго играла мелодия «Сиртаки», — видно, номер а , с которых могут звонить, были наперечёт. И теперь владелец, глядя на дисплей, соображал, от кого может исходить непонятный звонок.
Наконец установилось соединение. И — выжидательное молчание. Следовало поторопиться.
— Прошу прощения за поздний звонок, господин Циридис. Моя фамилия — Заманский — вряд ли вам что-то скажет…
— Нэ скажет! — подтвердил насторожённый мужской голос с тёплым гортанным акцентом.
— Я — друг Зиновия Плескача. Мобильный этот, написанный от руки, как раз считал с его визитки.
— Да!? Огромная жалость, — скорбно произнёс Циридис. — Плескач в нашем деле — фигура серьёзная. А уж среди самоварщиков — из первых. Венок от Ассоциации направили.
— Бог с ней, с Ассоциацией. Мне важно, что Вы лично были дружны с Зиновием, — Заманский постарался сбить опасливого собеседника с официально-отстраненного тона. Упреждая вопрос, пояснил. — Узнал об этом от его бывшего компаньона. От него же, — что вы помогали Зиновию с клиентурой.
— Порехину-то почем знать? — раздраженно отреагировал Циридис. — Этому пустобреху крепко повезло, что Плескачу на хвост сел. Тот его на приличные деньги вытащил. И вообще — не понимаю цель разговора. — Я, видите ли, в прошлой жизни следователь. Пытаюсь для себя уяснить…
— Самоубийство вызывает сомнения? — Циридис насторожился. — Не само по себе. Его причина. Уверен, что подтолкнуть Зиновия к тому, чтоб отравиться, могло что-то чрезвычайное. Возможно, связанное с работой. Но сам я от вашего антикварного мира далёк и без опытного лоцмана запутаюсь. Готов подъехать, куда скажете.
На той стороне установилось выжидательное молчание.
— Не представляю, чем смогу помочь, — Порехин оказался прав: опасливый грек попытался увильнуть от разговора. — К тому же у меня очень плотный график.
