В передней звонок.
Юрик. Это папка! Папка!.. Честное слово, его звонок!
Ульяна Григорьевна бежит открывать, Людмила Алексеевна за ней. Сбросив пальто, в шляпе и с шарфом ни шее входит Северин. Лицо его мрачно.
Людмила Алексеевна. Ну что, Вадим?
Северин. Ничего.
Юрик. Папа, ты?
Северин. Я. (Ставит свой чемоданчик в шкаф. Сел.)
Ульяна Григорьевна. Тш... Папа расстроенный.
Людмила Алексеевна. Опять?
Северин. Да. Опять эти шесть минут... Больной умер.
Людмила Алексеевна. Успокойся. (Снимает с него шляпу и шарф.) Ведь ты же в этом не виноват. Ты выехал сразу...
Северин. А кто виноват?
Людмила Алексеевна. Ну, кто?.. Вероятно... природа.
Северин. Природой должны управлять мы! Понимаешь, это была уличная катастрофа. Юная девушка, студентка - попала под грузовик. И счастливо! Всего лишь сотрясение и перелом ребра. Как мы спешили! Но все же, когда я вбежал в палату, уже прошло девять минут, как у нее остановилось сердце. И ничего не помогло.
Людмила Алексеевна. Да, это ужасно, Вадим. Я понимаю тебя. Но ты не должен отчаиваться. Восемь лет назад, вспомни, ты ездил по фронтам, искал, совершенствовал свой метод и многих тебе удалось спасти. К неудачам ты относился стойко, ты верил. А теперь, страна дала тебе все - у тебя свой институт! Институт оживления организма - такого нет еще нигде в мире, у тебя отряд верных помощников, а ты...
Северин. Партия, народ, страна - поверили нам! Опыты, тысячи бесплодных опытов - на собаках, кроликах, свинках, все наркозы, яды, вся фармакопея человечества во всех ее сочетаниях уже исчерпана нами. И все же нет даже тени надежды на решительный успех! Мы не можем найти средство, чтобы заставить клетки мозга хотя бы одну лишнюю минуту жить без биения сердца, без кислорода!
Людмила Алексеевна. Но вы же открыли путь, где следует искать - анабиоз!
Северин. Анабиоз! Да, путь! И не продвинулись вперед ни на вершок. А тем временем люди умирают и умирают! Нелепо, случайно обрываются цветущие жизни... И теперь уже в этом виновна наука и, стало быть, я!
Людмила Алексеевна. Неправда!
Северин. Скоро Павлов на портрете будет краснеть, глядя на меня! Тогда лучше его снять!
Людмила Алексеевна. Нет! Портрет великого Павлова будет всегда висеть над твоим столом и смотреть на тебя с отцовской надеждой. И разве я...
Северин. Да, да. Прости меня, Людмила. Я... Ты понимаешь.
Людмила Алексеевна. Понимаю. Я закончила корректуру статьи для "Вестника".
Северин. Спасибо.
