Это было такое блаженство, какого я не испытывал никогда. Просто невозможное блаженство!
Почему-то я знал, что оно скоро кончится, а хотелось продлить его подольше. Хотелось провалиться в это блаженство, нежиться и плавать в нём.
Но что-то мешало.
Нет, нигде ничто не давило. Мешало что-то внутри.
Что же?
«Рута! – вдруг вспомнил я. – Как же Рута? Ведь ей, наверно, тоже хочется повернуться!»
Я открыл глаза. В каюте был полумрак. Как зимней ночью перед рассветом.
Бирута лежала на спине – прямая, неподвижная.
Мне показалось, что она не дышит, и я испуганно приподнял голову.
В голове сейчас же отдалось какой-то пустой и звонкой болью. Но я успел услыхать дыхание Бируты. Правда, совсем лёгкое, совсем слабое.
Потом я снова лежал и чувствовал медленно просыпающуюся в груди жажду и думал о том, что надо спустить на пол ногу. Только одну ногу!
Это невероятно, нечеловечески трудно. Но всё-таки я её спустил и коснулся пальцами пола.
Другая нога спускалась ещё труднее. Вначале её надо был подтащить к краю койки, перекинуть через него…
«Теперь – сесть!» – скомандовал я себе.
Я приподнял голову и снова почувствовал в ней звонкую пустую боль. Но опускать голову уже нельзя – тогда не сядешь Просто надо пересилить боль.
Перебирая руками по краю койки, я приподнялся и сел. И прислонился спиной к стене. Стена была тёплая, приятная, какая-то ласковая. Сидеть бы так да сидеть!
Пить хотелось всё сильнее. Жажда надвигалась, накатывалась волнами.
«Надо освободить Руту!» – вспомнил я и качнулся вперёд.
Но встать не удалось. И я чувствовал: не удастся. И тут же понял, что это, в общем-то, и не нужно. Ведь Бирута – совсем рядом.
Она дышала легко, еле слышно. Но вот у неё дёрнулись пальцы рук, затем ноги. Потом вся она содрогнулась, и я понял, что ей мешают ремни.
Я нагнулся и расстегнул их.
Бирута, будто только этого и ждала, глубоко вздохнула и повернулась на бок. Хотелось поцеловать её. Но для этого надо встать. А я не мог.
Ещё немного я посидел, глядя на сладко спящую Бируту и пытаясь вспомнить, где вода. Где-то близко должна быть вода.
Но, так и не вспомнив, повалился на койку и поднял ноги.
«Сейчас засну! – подумал я. – А спать нельзя. Ведь нас будят на дежурство!»
Я прислушался. Очень тихо. Только где-то далеко, за многими стенами и многими дверьми, что-то непрерывно и глухо гудело.
Нестерпимо хотелось пить. Я готов был закричать, завыть от жажды.
Но не было сил кричать. И не я успел: провалился в сладкую непроглядную черноту.
