Изредка размеренно и глухо бухали тяжелые гаубицы, с передовой доносились приглушенные, словно сквозь слой ваты, короткие очереди пулемета, где-то очень высоко слышался замирающий рокот мотора. Если бы не эти звуки, трудно было бы поверить, что вокруг идет война.
— Лиса! — закричал Корушкин и сорвал с плеча автомат.
Впереди просеку неторопливо пересекала большая лиса, волоча по слегу длинный пушистый хвост. Она на мгновение обернула к людям голову с узкой мордой и широко расставленными острыми ушами, резко прыгнула влево, взмахнув рыжим хвостом с белой подпалиной, и скрылась в кустах лещины.
— Хороша... Пусть гуляет, — с сожалением проговорил Корушкин, снова закидывая автомат на плечо. — Не хотел бить ее, пояснил он смущенно, — да руки сами сработали, как на охоте бывало...
— Да она, похоже, совсем не боится людей! — удивился Пылаев.
— Так ведь их никто не бьет сейчас, товарищ младший лейтенант, — не тем люди заняты, — вот и осмелели! Зверья этого в лесах за войну развелось — тьма!
Пылаев шел впереди всех и с жадным любопытством вглядывался в окружающее: так вот он, фронт великой войны! Пылаев был в состоянии неопределенной тревоги и нетерпеливого ожидания. Наконец увидит он собственными главами то, о чем слышал так много волнующего, страшного и противоречивого, что называлось — война! Каждая мелочь приобретала в его глазах особое значение, потому что здесь был фронт.
В те дни, когда в газетах появились первые фронтовые сводки, Пылаев сдавал экзамены за десятый класс. Стремительно неслась его жизнь, тесно заполненная увлекательными и важными событиями. В ней все было просто и ясно, как было ясно высокое безоблачное небо над головой: школа, товарищи, горячие комсомольские собрания, субботники на посадке городского парка, кружок самодеятельности, мечты о будущем и даже первая робкая любовь.
И вдруг в эту привычную жизнь ворвалось нечто страшное и невероятное: фашисты, воевавшие где-то в Европе, далеко от нашей границы, которую мы считали неприступной, в одну ночь опрокинули ее. Они стали сбрасывать бомбы на советские города, расстреливать во рвах тысячи людей, убивать женщин, детей.
Пылаев думал, что отход наших войск — простое недоразумение: достаточно дать немцам один настоящий бой, и они откатятся назад. И он напряженно ожидал, что все это наваждение вот-вот кончится, Красная Армия остановит фашистов и перейдет в наступление.
Шли дни, недели, а в газетах все печатались тяжелые сводки с фронта об оставленных городах.
