Серафимова начала понимать, зачем Лоле Закариевне Эминой потребовалось довести старушку до исступления. Она пошла на кухню и спроси-ла совершенно отчаявшегося Марка Макаровича:
-- А какого врача вы ждете, не психиатра часом?
Марк Макарович покраснел, на его белой майке проступил пот, и он закрыл лицо руками. Все стало ясно. Хотят освидетельствовать бабушку, чтобы ее показания судом были признаны недействительными. Далеко идущий маневр.
В двери провернулся замок. Черноволосая, поджарая Лола быстрым шагом вошла на кухню.
-- А вы чего здесь?.. -- она была возмущена присутствием следователя, набросилась на отца, не обращая внимания на Серафимову. -- Это ты все подстроил, ну, смотри, вы у меня дождетесь, я своего добьюсь!
-- Послушайте, милая, я здесь по приглашению вашей матери, Евдокии Григорьевны, а вы ведите себя потише, -- прикрикнула Нонна Богдановна, -- и объясните мне как следователю, ведущему дело, по которому ваша мама -главный свидетель, а ваш сожитель -- один из подозреваемых, что это за хиромантию вы выдумали с врачом?
Лола Закариевна качнула длинными ажурными сережками, дернула плечами, подняла бровь и фыркнула.
-- Да ничего я вам объяснять не обязана. Вы здесь гость этой сумасшедшей старухи, так и идите к ней, а мне не указывайте, как я должна себя вести. И в наши семейные дела не лезьте, я ведь свои права и ваши обязанности знаю. А на освидетельствование есть определение судьи. Все по закону!
Серафимова ласково улыбнулась.
-- Ну-ну, девочка, потягаемся, -- сказала она и пошла к Евдокии Григорьевне.
-- Только я вас умоляю, -- воскликнула бедная старушка, сцепив ладошки, -- не подпускайте ее ко мне. Я ее боюсь. Она уже на меня лезла с кулаками. Требовала, чтобы я оформилась и убиралась в дом престарелых вместе с отцом.
Тут в дверь позвонили. Вход в квартиру был прямо напротив двери, ведущей в комнату Евдокии Григорьевны, и Серафимова увидела, как за рифленым стеклом, в коридоре замелькали два белых халата. Двери комнаты распахнулись, и высокая почтенная женщина в сопровождении медсестры остановилась на пороге. Евдокия Григорьевна попятилась, откинулась на подушки, потом села на диване и уставилась на врача. Нос ее покраснел, она в испуге захлопала ресницами.
Марк Макарович вышел на середину комнаты и, скрестив пальцы, попытался объяснить жене, что все это подстроила дочь и надо просто пройти через это.
Евдокия Григорьевна посмотрела на Серафимову. Та кивнула.
