Ванька боялся, что будут бить. Почему-то так казалось.
Но все обошлось благополучно.
— Плашкеты не возьмут, — сказал Ломтев уверенно. — Моему не надо, а этот еще не кумекает.
* * *
С лишним год прожил Ванька у Ломтева.
Костя приучил его к работе.
Брал с собою и оставлял "на стреме".
Сначала Ванька боялся, а потом привык. Просто: Костя в квартире "работает", а ему только сидеть на лестнице, на окне. А если "стрема" идет кто-нибудь — позвонить три раза.
Из "заработка" Костя добросовестно откладывал часть на Ванькино имя.
— Сядешь если — пригодится. Хотя и в колонию только угадаешь — не дальше, но и в колонии деньги нужны. Без сучки сидеть — могила.
Славушка за год еще больше разросся и раздобрел. Здоровее стал Яшки-Младенца. Но подурнел, огрубел очень. Усы стали пробиваться. На вид вполне можно дать двадцать лет.
Кости не боится, не уважает.
Ведет себя с ним нагло.
И со всеми также.
Силою хвастает. Дразнит всех.
— Мелочь! — иначе никого не зовет.
Озорничает больше, несмотря на то, что старше стал.
Костины гости как перепьются, Славушка их разыгрывать принимается. Того за шею ухватит, другому руки выкручивает — силу показывает.
Особенно достается Балабе-Игнатке. Больной тот, припадочный. Как расскипидарится — сейчас с ним припадок.
Славушка его всегда до припадка доводит.
Игнашка воды холодной боится.
Славушка начинает на него водой прыскать.
Орет, визжит Игнатка, будто его бьют. Рассердится, драться лезет. А Славушка его все — водой.
Загонит в угол, скрутит беднягу в три погибели и воду — за воротник.
Тут Игнатка на пол. И забьется.
А Славушка рад. Удивляется!
— Вона что выделывает, а? Чисто таракан на плите на горячей.
Мучитель Славушка!
Коку Львова на тот свет отправил озорством тоже.
Кока был с похмелья, с лютого. Встретился на беду со Славушкою, в Екатерингофе. И на похмелку попросил.
А тот и придумал:
— Вези меня домой на себе.
Кока стал отнекиваться:
— Лучше другое что. Не могу. Тяжелый ты очень.
— Пять пудов, вчерась вешался. Не так, чтобы чижолый, а все же. Ну, не хочешь, не вези.
И пошел. Догнал его Кока.
— Валяй, садись! Один чорт!
Шагов двадцать сделал, что мышь стал мокрый!
— С похмелья тяжело. Боюсь — умру!
— Как хочешь тогда. Прощай.
Повез Кока. И верно — умер. Половины парка Екатерингофского не протащил.
Славушка пришел домой и рассказывает:
— Коку "Митькою звали"! Калева задал — подох!
Не верили сначала. После оказалось верно.
— Экий ты, Славка, зверь! Не мог чего другого придумать! — укорял Ломтев.
