— Слушайте меня все, кто до сих пор вынужден был слушать наемного фалангистского диктора, – говорил выразительный голос. – Слушайте теперь меня, человека, который не боится ни кровавого правительства Фернандеса, ни его кровожадных собак – жандармерии и полиции! И пусть никто не пытается остановить мою речь, звучащую из правительственных репродукторов. Из этого ничего не выйдет. Мощные колебания моего радиопередатчика подчинили себе, заглушили правительственную радиостанцию, она не может помешать мне. Так слушайте, иберийцы!
Однако люди и без этого, возбуждено слушали, затаив дыхание.
— Прежде всего, – продолжал спокойный голос, – я хочу защитить от возможной казни солдат и механиков военных автомашин и танков. Они ни в чем не виноваты. Моторы их машин вполне исправны. Все машины остановил я известным только мне способом. Ни автомашина, ни танк не тронется с места, пока я не позволю этого. Диктор только что прославлял непобедимость этих машин, утверждая, что никто и ничто их не остановит. Как видите, это ложь. Такая же ложь, как и все, что утверждает вам каждый день правительство кровавого Фернандеса. Я остановил все машины, даже не выходя из моего «Люцифера», из изобретенного и построенного мной мощного аппарата, который проезжает сейчас перед вами вдоль Авеню–дель–Прадо…
— «Люцифер»!
— Эта машина называется «Люцифер»!
— Странное название!
— Ужасное название!
Перекрывая гомон толпы, которая не могла сдержать возгласов возбуждения, мужественный голос продолжал:
— Я намеренно назвал мой аппарат «Люцифером». Пусть монахи и попы утверждают, что это название сатаны, дьявола! Это не так! Люцифером называют звезду, которая появляется на еще темном ночном небе перед восходом солнца. Люцифер – это значит светоносец!
— Ты слышишь, Фредо? – Многозначительно прошептал Педро. – «Звезда, которая появляется перед восходом солнца»… Что он имеет в виду?
Толпа зашумела снова, теперь уже тревожно. Потому что фалангисты и жандармы решили, наконец, что именно им следует делать. Беспорядочными криками «долой!», «нечего слушать!» они пытались заглушить радио. Но где там! Громкий голос перекрывал все:
— Те, кто знал меня раньше, называли меня Седой Капитан. Я принял это имя, и буду носить его в дальнейшем. И каждое появление моего «Люцифера» будет и для самого кровавого Фернандеса, и для его ближайших приспешников грозным напоминанием о том, что приближается время неизбежной расплаты за их преступления! А для народа, для вас иберийцы, появление моего «Люцифера» каждый раз будет означать, что после темной ночи фалангистского произвола наступит рассвет, который принесет вам освобождение из‑под ига Фернандеса и его стаи! Помните это, иберийцы!
