В долгие часы вынужденного безделья его мысли все время возвращались к двум женщинам. Одна, Катрин Забелина, была его самой сладостным воспоминанием и самым страшным полуночным кошмаром; другая, Натали Волкова, была как глоток предрассветной прохлады. Ник едва заметно улыбнулся, думая о ней. С Наташей Волковой он познакомился совершенно случайно на одном литературном вечере в доме баронессы Розен. Елизавета Дмитриевна сама представила его девушке, отец которой вот уже год работал в Тифлисском военном лазарете. Натали была необычайно привлекательна, нрав имела легкий и веселый, и всегда и везде, где бы она ни появилась, была окружена многочисленными поклонниками. Николай не проявлял к ней какого-либо интереса, держался в рамках обычной светской любезности, но почему-то всем им она предпочла именно его. Его отношение к ней нельзя было даже назвать ухаживанием, но Нику было приятно ее общество, и иногда он в свободное от службы время вместе с Наташей гулял по улицам Тифлиса. Вспоминая эти прогулки, Елецкий снова улыбнулся. Вот ежели выберусь живым отсюда - женюсь, непременно женюсь. Хотя минуло уже почти три месяца, как они виделись с Натали в последний раз, и, может быть, уже кто-то другой сопровождает ее в прогулках по Тифлису. От этой мысли почему-то стало грустно. Подавив тяжелый вздох, Ник переменил позу. Раненная нога затекла, и хотя он уже мог передвигаться по сараю без посторонней помощи, пытаться бежать именно сейчас было, пожалуй, рановато. За дверью послышались тяжелые шаги. Гяур, - ухмыльнулся Елецкий, - в одно и то же время, хоть часы сверяй, - и вздохнул, - только где они сейчас, его часы, подаренные матушкой? Дверь открылась, и, согнувшись, слуга Кахира шагнул в сарай. Поставив на пол ведро с водой, он прикрыл за собой дверь и повернулся к пленнику, протягивая завернутый в холстину завтрак.
Ник коснулся отросшей бороды, где словами, где знаками показывая горцу, что хотел бы побриться, но великан только пожал широкими плечами и вышел. Елецкий подумал, что он не понял его, вздохнул и принялся за завтрак. К его удивлению, спустя некоторое время Гяур вернулся, принеся с собой не только бритву, но и чистую одежду.
- Неужели ты меня понимаешь? - спросил его Елецкий.
- Гяур понимать и говорить на ваш язык, - ответил тот, протягивая ему сверток.
Взяв в руки опасную бритву, Николай бросил быстрый взгляд на Гяура, но тот только ухмыльнулся и отрицательно покачал головой, поигрывая большим кинжалом, висящим у него на поясе. Поневоле улыбнувшись такому "взаимопониманию", Елецкий принялся приводить себя в порядок под внимательным взглядом горца.
