Бриг только пожал плечами и забарабанил пальцами по обтянутому кожей рулевому колесу.
— Звонок Гарри застал меня на семейном празднике. Дети, супруга, ее родственники, мои родственники. — Он уставился куда-то вдаль и вдруг усмехнулся: — Знаешь, провести новогоднюю ночь с тобой и мертвой девкой на заднем сиденье не такая уж плохая идея.
Мы помолчали, потом Алекс спросил:
— Так чего мы ждем?
— Уже дождались, — указал я на медленно катившую по улице патрульную машину.
В этот момент стекло в панорамном окне гостиной особняка мэра лопнуло, и наружу вырвались длинные языки пламени и клубы черного дыма. На крыше полицейского автомобиля немедленно засверкали проблесковые маячки, и он с ревом пронесся мимо нас. Затем послышался визг покрышек, патрульные выскочили и бросились к объятому огнем дому напрямик через газон.
Я отметил в блокноте время прибытия наряда, записал регистрационный номер машины и попросил Алекса:
— Поехали отсюда. Надо избавиться от тела.
Снег обманчив. Выпадая, он дарит совершенно иррациональную надежду на то, что город наконец-то вырвался из бесконечной осени, но проходит день-другой — и с неба вновь начинает сыпаться мелкий противный дождь.
«По сути, от снега одна только грязь. Грязь и обманутые надежды», — так думал я, стоя на крыльце полицейского управления.
Впрочем, то же самое можно сказать и о нашей работе. Грязь и обманутые надежды.
Я последний раз затянулся и выкинул окурок в урну, но входить в здание не стал. Вместо этого достал портсигар и снова закурил. Во рту стояла нестерпимая горечь табака, но курение позволяло хоть как-то успокоить расшалившиеся нервы.
Мимо спешили коллеги, изредка кто-то из знакомых кивал на ходу, большинство торопливо пробегало мимо; подойти и поздороваться не решился ни один.
Оно и понятно — обстоятельства моего отстранения от службы были таковы, что предсказать, чем именно закончится внутреннее расследование, не мог никто. Вот и шарахаются, будто от чумного. Не страшно. Скоро все закончится.
Я задрал рукав плаща, взглянул на серебряный хронометр и кивнул. Совсем скоро.
Заседание дисциплинарной комиссии было назначено на полдень, обе стрелки уже почти вплотную подобрались к золотистой циферке «двенадцать», но подниматься к капитану я не спешил, стоял на крыльце и курил.
Меня оправдают — в этом сомневаться не приходилось; да я и не сомневался. Просто душу точило сомнение, стоило ли плясать под чужую дудку и скрывать следы преступления. Пусть я и повидал немало смертей, но убийство молоденькой девчонки неожиданно сильно зацепило за живое. Почему ее застрелили? Зачем? Неужели лишь для того, чтобы подставить мэра? Или все не так просто?
