— Я не убивал ее, не убивал! Это Дрю…
Дрожащий от страха Дрю перебил его:
— Врешь, ты был первым! Ты первым взял ее! А теперь валишь все на меня! Нет, это ты…
Тристан отвернулся; ему хотелось вспороть пленникам животы, заставить их умирать в тяжких муках. Впервые в жизни он ощущал такую ярость и тошноту.
— Они убийцы, Тристан, — тихо промолвил Джон, — Кара за убийство — смерть.
«В таком случае они слишком легко отделаются», — подумал Тристан и пошел прочь, бросив через плечо:
— Повесить их.
Тристан молча скакал во главе отряда, возвращающегося домой. Нет, в поместье, в замок, во владения — только не домой.
Когда он вернулся, кровавые лужи уже исчезли. Тела его родных заботливо обмыли, и священник приготовился к заупокойной службе.
Джон и Томас не отходили от Тристана всю ночь. Он не ел, не пил, не мог заснуть и не проронил ни слезинки. Ненависть и жажда мести клокотали в нем.
На рассвете Тристан поцеловал отца, брата, его жену и ребенка, прикоснулся губами ко лбу бедной жены Томаса.
Лизетту он долго держал в объятиях, приказал, чтобы ее похоронили рядом с младенцем, так и не узнавшим отцовской любви…
На похороны Тристан не остался. Присматривать за поместьем поручил Томасу, а Джона и воинов взял с собой.
Приняв решение еще ранним утром, он направился в Бретань, где Генрих Тюдор, претендент на престол из рода Ланкастеров, собирал войска, готовясь отнять корону Англии у Ричарда III.
Генрих Тюдор наверняка примет его с распростертыми объятиями.
15 августа 1485 года.
— Проклятие! — Эдгар швырнул письмо в огонь и гневно посмотрел на гонца, доставившего его. — Ты хочешь, чтобы я накормил и приютил изменников, стремящихся свергнуть моего короля? Ну уж нет! Только через мой труп! Я сам готов встать под знамена противников этого выскочки Тюдора! Так и передай своему господину, лорду де ла Теру! И пусть от этого замка не останется камня на камне, а грифы выклюют мне глаза! Ступай вон!
Побледнев от страха, гонец поспешно ретировался. Эдгар Левеллин, хозяин замка Иденби, заметил, что дочь удовлетворенно усмехнулась.
— Как жаль, что гонцы неприкосновенны! — язвительно сказал он.
Женевьева, которая сидела перед большим камином в зале, поглаживая по голове огромного пса, негромко вздохнула. Мельком взглянув на свою тетку Эдвину и жениха Акселя, она снова посмотрела на отца.
— Отец, — решительно заговорила она, — пусть все останется, как было. Самые влиятельные герцоги, эрлы и бароны этой страны предпочитают не ввязываться в войну. По-моему, это самое благоразумное решение — затаиться и подождать…
