С разбойничьим свистом взлетела из-за кустов и рассыпалась брызгами над нашей головой очередная ракета. А голос Обезьяны неизвестно откуда продолжал:
– Вот он, кстати, твой брат. Вернулся из армии, погулял два месяца, угнал мотоцикл, потом совершил еще четыре неумелые кражи и сел в тюрьму. Чтобы ты не видел всего этого, – продолжал голос Обезьяны, – тебя отдали в школу-интернат, помнишь? Вот твоя школьная фотография.
На водяном экране проступили человек двадцать разновозрастных детей, выстроенных в три ряда. Я стал искать среди них Толика, как вдруг один из детей на фотографии помахал мне рукой. Такой эффект, гиф-файл или «живую фотографию из Гарри Поттера» я видел на фотографических выставках, но сейчас движение мальчишеской руки оказалось таким неожиданным, что я даже вздрогнул. И прапорщик рядом со мной тоже вздрогнул и прошептал:
– Как это я рукой машу?
А голос Обезьяны продолжал:
– Сказать тебе, что случилось с твоими одноклассниками? Дружок твой лучший, Сережа Томилин, – тот мальчик на фотографии, что стоял рядом с Толиком, тоже помахал рукой, – сидит за убийство. Братья Картунен, – близнецы за спиной маленького Толика вскинули приветственно указательный и средний пальцы над Толиковой головой, так что получились рожки, а голос Обезьяны продолжал, – сидят за вооруженный грабеж. А Галя Лисакова… Помнишь, тебе нравилась Галя Лисакова? – сказал голос Обезьяны в то время, как красивая девочка в углу кадра застенчиво улыбнулась. – Галя Лисакова стала варщицей и сидит за распространение наркотиков, после того, как Тома Капилина умерла, передознувшись сваренным Галей винтом. Слышишь, Толик? Они все сидят, те, кто не умер. И ты бы сел, если бы твой папаша спьяну не забрал тебя из этого интерната.
Прапорщик стоял передо мною, и я не видел его лица. Зато я видел лицо Ласки, она была готова заплакать, в то время как голос Обезьяны продолжал из зарослей табака, благоухавшего по случаю вечера.
– Вот он, твой папаша!
На водяном облаке проступило изображение голого по пояс и тощего человека лет сорока, сидевшего на старой шине на фоне трактора «Кировец». Человек этот был заметно пьян и, кажется, бурно жестикулировал. Рот у него был раскрыт, как будто мужчина рассказывал занимательную историю. И во рту у него не хватало нескольких зубов. А на груди у этого человека вытатуирована была церковь с четырьмя куполами. И голос Обезьяны присвистнул:
– О-хо! Четыре ходки! Все твое детство, Толик, папаша твой, почитай, просидел в тюрьме. Приходил ненадолго, пропивал все, что накапливалось в доме за время его отсутствия, совершал какое-нибудь идиотское ограбление, сразу попадался и садился еще на несколько лет.
