– Здравствуй, Ласочка! – Обезьяна бросил мой чемодан, поднял женщину под мышки, как ребенка, поцеловал, поставил на пол и продолжал. – Знакомьтесь: это Алексей, это Ласка…
– В смысле зверек, – пробормотала Ласка, и синеватые ее щеки наконец-то тронул румянец смущения.
– Что, простите?
– Зверек такой. Ласка.
– Очень приятно.
Я протянул Ласке руку. Пальцы у нее были совсем тонкие, как у скелетика, но ладонь все же мягкая, как у ребенка. Обезьяна потрепал Ласку по голове и, обращаясь ко мне, сказал:
– Это Ласка, в смысле зверек, придумала пригласить вас, Алексей. Она вас очень ценит и еще девочкой слушала по радио ваши передачи о хороших манерах.
Ласка густо покраснела:
– Не о хороших манерах. Не смейся надо мной. Передача была «Коды и кодексы» на радио «Серебряный дождь», – Ласка подняла на меня глаза, и это были прекрасные, полные смущенных слез зеленые глаза с карими прожилками. – Передача мне правда очень нравилась. Проходите, что же мы стоим.
Обнявшись, молодые люди направились на кухню, и это было самое трогательное зрелище, какое только доводилось мне видеть после рождения моей дочери. Насколько Обезьяна был атлетичен по сравнению с Лаской, настолько и нежен по отношению к ней. А она прижималась к его плечу, обвивала его руками, как вьюнок обвивает стебли больших растений, ставила, чуть косолапя, босые ноги, приноравливаясь к его шагу, и светилась тем особенным светом, какой исторгают лишь беспросветно влюбленные женщины. Они шли на кухню, где некто гремел кастрюлями, и где шкворчало нечто уютно-пахучее, как бывало в гостях у моей покойной бабушки поутру в детстве.
Кухня была просторная и вся из нержавеющей стали, как в хорошем ресторане. За восьмиконфорочной плитой над огромным огнем, подобно землекопу с совковой лопатой, орудовал китайским воком молодой человек в толстых очках. Обезьяна высвободился из объятий Ласки, подскочил к повару, панибратски хлопнул его по спине и радостно заорал:
– Здорово, Банько!
– Здорово, Обезьяна! – прокричал повар в ответ, не прекращая подбрасывать на воке свою стряпню.
– Скажи мне, Банько, как брат! Ты опять в мое отсутствие жахал Ласку?
– Конечно, Обезьяна! Как же я мог удержаться?
– А ведь я же просил тебя не жахать ее, Банько!
– Да, Обезьяна! Но как же я мог удержаться! Она же самая прекрасная девушка на Земле!
– Ну, слава богу! А то я переживал, что один люблю ее как дурак!
– Клоуны! – сказала Ласка.
А Обезьяна перестал тискать товарища, отошел к столу и, обращаясь ко мне, произнес спокойно.
