Меж тем Панкрат стоял в туалете, думая о дзен. Крышка бачка распахнулась, и перед доблестным механизатором возник Грипперс-Трипперс.
— Я возьму твою душу, — сказал он.
— Не сейчас, — отмахнулся Панкрат, сверля взглядом непослушного друга. — Позволь отлить сперва.
К видениям Панкрат привык. В разное время суток ему являлись покойный председатель, мужик с долларовой купюры, Филипп Киркоров и даже колобок. Поэтому окружающее в понимании Панкрата было ни чем иным, как матрицей, а чернило — той самой таблеткой, позволяющей узреть изнанку мира. Однако, Грипперс-Трипперс мешал сосредоточиться, врубался в эфир неформатной физиономией дешевого демона из паноптикального эквилибриума.
— Аз говорю тебе: иди, — выдал Панкрат.
Садистски улыбнувшись, Грипперс-Трипперс открутил ему голову и начал есть мозги.
— Не ешь, — послышался голос прекрасного далека. — Козленочком станешь.
Грипперс-Трипперс привык к слуховым галлюцинациям. Жертвы часто взывали к его совести и требовали открыть сосуд. Нет, его не разжалобить. Доев мозг механизатора, демон расправил крылья и вылетел в окно…
Зося Мудакова вспоминала мать, когда перед ней возник урод. Возможно, «Осенняя радость» обладает антирелаксационным эффектом, решила Зося, доедая очередную соплю.
— Конец близок, — сказал урод. И положил на стол распухший лингам Панкрата. Зося сблевала в стакан. — Молись.
— Не умею, — пожаловалась Зося. — А ты кто?
— Альфа и омега.
— Где Панкрат?
— Нигде, — Грипперс-Трипперс протянул руку и вытащил зосин глаз.
Тумбочка-убийца имела одну маленькую слабость. Она держала внутри себя домашнее животное. Это был старый синий будильник, немногословный и сдержанный в эмоциях. Она подкармливала нежное существо углем, древесными опилками и мочками ушей. И вот однажды животное сбежало. Тумбочка не могла сказать наверняка, когда это случилось и почему. Вероятно, будильник заболел, или его кто-то украл (впрочем, последнее казалось сомнительным). Факты упрямы: нутро тумбочки осиротело.
Тем временем Синий будильник путешествовал по грязным улицам города N. Неодолимая сила влекла его в окрестности хлебозавода. Он даже не отдавал себе в этом отчета, покоряясь коллективному бессознательному. Порой он садился в автобусы, притворяясь компостером. Пьяные кондукторы ничего не замечали.
Внутри него зрели семена ада.
«Кто я? — думал Синий будильник. — Есть ли смысл во всем этом внешне беспорядочном вращении стрелок? Быть может, я велик?»
