- Начинай, - кивнул мне Вирне.
- Правда или действие?
- Правда.
Я задумалась. Чего бы такого у него спросить для затравочки?
- Как вас зовут?
- Смиль.
Необычное имя...какое-то...странное и чуть-чуть знакомое.
- Правда или действие?
- Правда, - я решила не торопиться с действиями, посмотрим, в какую сторону понесет...Смиля.
- Чего ты боишься?
Вопрос был из разряда тех, на которые я знала честный ответ, но никому не говорила. Обычно говорила, что боюсь высоты или насекомых...
- Остаться одной, - после паузы прошептала я. - Я всегда в детстве боялась, что мама устанет от моих вечных проблем и бросит меня.
Он смотрел со странной смесью удивления и...жалости?
- До сих пор боюсь, - совсем тихо призналась я.
- Говорю же: дурная. Какая мать бросит своего ребенка? Какой бы ты ни была, как бы с тобой сложно ни было.
- Я знаю, знаю. Но страхи этого не понимают. Страшно очень. Правда или действие?
- Правда.
Он что, боялся моих идей?! Или почему всегда выбирал правду?
- Вы когда-нибудь любили кого-нибудь?
-Любил. Твою мать. Несколько часов.
Ух, значит, я была права...
- А она вас?
- Она не любила. Вообще-то мой черед. Правда или действие?
- Действие, - не хотела я отвечать на его вопросы.
- Шрамы.
- Что "шрамы"? - не поняла я.
- Покажи.
Ой, зря он это. По моим огромным глазам, наверное, понял, что полез туда, куда не стоит. Но сдаваться явно не собирался. Как и я. Если признаю поражение и откажусь...он снова добьется того, чего хочет. И снова посмеется надо мной.
Я повернулась и расстегнула первые пуговицы на платье, обнажая шею и часть спины. Зажмурилась, борясь с желанием забиться куда-нибудь подальше и не высовываться.
- Ну, и чего тут страшного? - голос раздался совсем рядом. - Подумаешь, чуть-чуть совсем царапин.
Чуть-чуть царапин? Да он там глаз себе выколол, что ли?
- Элвин, у тебя просто глупые комплексы. Кто тебе сказал, что это некрасиво?
- Никто не говорил. Так не видно, что ли?!
Я вздрогнула, когда почувствовала прикосновение теплой руки сначала к шее, потом ниже - к спине. И вслед за ней губы, касание которых заставило до боли закусить губу, сдерживая стон. Ну, нельзя же, в самом деле, так издеваться надо мной.
- Не надо, - это был даже не стон, а какое-то хныканье.
- Надо.
Он прекрасно знал, что я чувствую. Прекрасно знал, как нужно целовать, чтобы я выгибалась и крепко хваталась за его руку, лежащую у меня на коленях. И поцелуи уже не были легкими, он целовал быстро, и от этого было жарко. Руки его поднимались к моей груди.
