Я удивился – эту мелодию я слышал сотни раз, но так она ещё не звучала.
Взгляд девочки остановился на мне.
Я подумал: «У всех, кто исполнял эту песню, получалась она по-разному. Странно, почему, когда люди делают одно и то же, у них это получается по-разному?»
Мы запели вместе.
– Нравится? – спросила девочка.
– Пожалуйста, продолжай, – попросил я.
– Песня отличная, да? – спросила она.
– Так себе…
– Не понимаешь, – заключила девочка.
В моей голове шевельнулась мысль: «Поразительно! Люди связаны между собой общими чувствами тоски, досады, веры, горечи, восторга, отчаяния, однако стоит отдельной живой душе остаться наедине с собою, как всё то, что, казалось бы, принадлежит всем, вдруг выплёскивается из этой души непременно по-своему, обязательно на свой лад!..»
– Старый ты, – сказала девочка.
Я развёл руками – мол, прости, что есть, то есть.
Из-под рядом стоящей скамейки выбежал большой белый пёс и ураганно пронёсся вдоль бульвара.
– Постой! – крикнул я. – Куда ты?
Цицерон издали отозвался:
– Ещё вернусь!
Меня разбудила медсестра Вика. Включила свет. Передала таблетки. Сказала:
– Вы во сне пели.
– Мне снилась девочка.
– Вам снятся девочки?
– Там была лишь одна.
Медсестра Вика загадочно улыбнулась и посмотрела куда-то в угол.
Приняв таблетки, я сказал, что мне стало гораздо легче, и тогда сестра Вика, погасив свет и откинув в сторону моё одеяльце, на себе халатик распахнула. Мою шею обожгли раскалённые руки, мои губы обожгли задорные груди, на мои плечи упали горячие капли слёз. Я успел подумать: «Только бы не рухнуть, как гнилое дерево…»
Кажется, я не очень понимал, что делаю. Я просто делал. А когда невидимая сила поглотила моё сознание, надо мной взошла заря с малиновыми губами, малиновыми сосками, малиновым животом.
«Разве сейчас утро?» – изумились мои глаза, а в моих ушах послышался призывный звук рога из бетховенской увертюры.
«Это ты, Эгмонт?» – спросил я у зари и весь сжался.
После этого сестра Вика халатик на себе запахнула, а мне велела следовать за ней в процедурную комнату, на дверях которой висел плакат: «ОДИН ЧЕЛОВЕК ИМЕЕТ ПРАВО СМОТРЕТЬ СВЫСОКА НА ДРУГОГО ТОЛЬКО ТОГДА, КОГДА ОН ПОМОГАЕТ ЕМУ ПОДНЯТЬСЯ. Габриель Гарсиа Маркес».
– Сделаем электрокардиограмму, – объявила медсестра Вика и на моей груди расставила присоски электродов.
Я задержал дыхание.
Запись электрокардиографа показала, что с сердцем у меня в порядке, и я с удовлетворением подумал о том, что во времена моих коллег Шуберта и Шумана пожилым мужчиной считался не то чтобы семидесятилетний, а даже сорокалетний.
