Я отвёл взгляд в сторону, проговорил:
– По вашему виду такое не скажешь…
– Выходит, я удачно прикидываюсь. Согласитесь, что при желании и при определённых усилиях любую ситуацию можно вывернуть наизнанку. В конце концов, я себе приказала: «Терпи!» Я надеялась, что приказ станет для меня заменой чувству сожаления…
Я покачал головой.
– В чём дело? – спросила женщина.
Я промолчал. Вспомнилось, как где-то прочёл: «Приказ заменял им совесть».
Женщина стала смотреть на прохожих.
Я взглянул на часы. Шёл седьмой час.
Вдруг женщина рассеянно проговорила:
– На днях я услышала, как кто-то утверждал, будто пожилым людям ничего иного в их жизни не остаётся, как лишь шуровать кочергой в углях… Тем не менее я не собираюсь посвятить остаток своей жизни раскаянью. Вы согласны с Ремарком: «Раскаянье – самая бесполезная вещь на свете. Вернуть ничего нельзя. Ничего нельзя исправить»?
– Ремарк умел думать, – сказал я.
– А вы?
Я пожал плечами.
– Вот, скажите, что вам приходит в голову, когда вы видите, как у женщины из-под колье выглядывает дряблая кожа шеи?
Я не нашёлся, что сказать. На ум пришло чьё-то утверждение: «Не бывает дряблая кожа, бывает история без любви».
– Вы – не Ремарк, – определила женщина.
– Нет, конечно, не Ремарк, – согласился я.
И вдруг женщина стала рассказывать о том, что вот уже несколько дней, как она с сестрой своего покойного мужа скупает в музыкальных магазинах Тель-Авива диски с записями композитора Леона Кормана. Они обе обожают его музыку. Разумеется, она и в Йоханнесбурге имела возможность слушать произведения этого господина: в её доме хранилось несколько кассет с записями его музыки, и, слушая её, она частенько беседовала с маэстро. А иногда ещё и с его портретом.
Я вздрогнул.
– С портретом Кормана?
– Время от времени его портреты появлялись в журналах Африки. Корман – гигант!
Кажется, я покраснел.
– Как вы сказали?
– Корман – гигант!
Я озадаченно прошептал:
– О чём же? О чём вы разговаривали с этим господином?
Испытующе посмотрев на меня, женщина улыбнулась:
– Угадайте.
– Как я могу угадать?
– Попытайтесь.
Я сказал:
– Наверно, о появляющихся иногда перед вами странных призраках… Мне знакомо такое. Бывает, что я с призраками беседую… Нет, не подумайте, что я их к себе зову – они сами, не спросив меня, возникают… Это ужасно! А вам было не страшновато разговаривать с этим человеком?
Лицо женщины вдруг помолодело.
– Нет, – улыбнулась она, – разве Леон Корман призрак? Хотя, если признаться, беседуя с ним, мне было немного не по себе.
