Здесь озёра с брусничной каймой,
Здесь полночные сумерки серы.
Здесь зверел от бессилья конвой
Перед тихим величием веры.
Там, где вянет от соли трава,
А на лицах – солёная влага,
Как белухи, плывут острова
Соловецкого архипелага.
Звякнет колокол в монастыре,
Не встревожив белёсые дали.
Я стою на Секирной горе,
Где от боли берёзы кричали.
Здесь теперь тишина и покой,
Зверобой у заброшенной бани.
И тропинка под самой горой
Пахнет прелой листвой и грибами.
Но я вижу, как бьются костры,
Но я знаю – в осенние ночи
Здесь из леса выходят кресты
На размытый суглинок обочин.
И стоят вдоль дороги стеной,
И под тяжестью неба не гнутся,
И бессильно звереет конвой,
И не может до нас дотянуться.
Наша совесть не вправе стареть,
Если небо ложится на плечи.
Я стою на Секирной горе
Над распятой бедой человечьей.
И надежда рождает слова,
От которых дымится бумага.
И плывут подо мной острова
Соловецкого архипелага.
