– Вот как? – сказала она дрогнувшим голосом и замолчала.
Тогда я спросил:
– А у тебя, надеюсь, все в порядке? Как ты устроилась там… ну-у…
Ей не хотелось говорить об этом, и она отделалась парой общих фраз, из которых следовало, что все хорошо. Мне принесли второе пиво.
– Да ты не бойся, я не несчастный, – усмехнулся я.
– Но и «счастливым» таким я тебя не припомню. Ты, кажется, начал выпивать?
Я лихо, как мне виделось, отхватил сразу треть пива. Беспечно подмигнул:
– Зачем ты меня вызвала? Хочешь что-то сказать?
Она собиралась ответить, посмотрела поверх меня.
Я обернулся. Сверкая наирадушнейшей улыбкой, к нам энергично несся лысый, загорелый человек с солидным брюшком под дорогим костюмом. Я сразу понял, что это и есть выбор моей жены, хотя никогда его не видел. Он чмокнул ее в щеку и протянул мне худощавую руку с болтающимися на ней дорогущими часами. Он смотрел так, словно уже устал ждать встречи со мной.
– Эдуард.
Ну как не пожать руку человеку, умыкнувшему у меня жену и накрывшему такую замечательную поляну с пивом и омарами , человеку, столь доверительно взиравшему на меня из-под приветливой улыбки, привычно отпирающей чужие сердца, которая словно говорила: какой ты милый, давай будем дружить. К тому же омар прибыл.
Эдуард сел рядом с ней, попросил кофе и, не снимая улыбки, спросил:
– Так как, дорогая, ты уже все сказала?
Она еще больше выпрямилась, сцепила руки на коленях и проговорила, несколько окаменев взглядом:
– Дело в том, что мы с Эдуардом собираемся уехать за границу месяца через три и вот хотим просить тебя оформить развод, срочно, ну, то есть по обоюдному согласию, потому что нам надо успеть расписаться до отъезда. Как ты на это смотришь?
Я пожал плечами, пожирая омара. Эдуард мягко положил ладонь на ее кулаки.
– Понимаешь, я хотела по-хорошему. По-человечески.
– Мы не будем ничего делить, – вмешался Эдуард, – и все оставляем вам. Все: мебель, машину, имущество. От вас только требуется добровольное согласие. Ну как?
– Ты уедешь, и мы больше не увидимся? – спросил я ее, точно зная, что этого спрашивать не следовало.
Она сразу растерялась.
– Мы?.. То есть… Почему? Мы вернемся через два года… А что?..
– Да все хорошо, ребята, – заверил я с набитым ртом. – Как хотите.
– И у тебя… никаких претензий? – тихо спросила она.
Я улыбнулся и ничего не ответил. О каких претензиях она думала?
– Будете что-нибудь еще? – жизнеутверждающе поинтересовался Эдуард. Его улыбка обещала мне второй ужин. Она прямо-таки накрыла меня.
