– Ты нужна мне – день из волшебства! – уговаривала я Саню. – Ты нужна мне – май после дождя!..
Борисов написал много песен, так что мы не испытывали недостатка в изобразительных средствах.
Передавали друг другу легенды о Бо.
Например, Саня рассказывала мне, как брат ее подруги слышал от своей знакомой, как ее друг приходил брать интервью к нему.
В квартире его будто бы было не то девять комнат – не то семь. Бо с женой, пьяные и лохматые, слоняются по дому. Бо хочет есть, но жене лень готовить. У нее на ладони татуировка – глаз. Б. заходит на балкон. Балкон без крыши. Он встает под дождь, раскрыв зонт без материи – веер из железных спиц. Дождь течет по нему, но Борисов ничего не замечает: он смотрит на противоположную крышу и медитирует.
Звонок в дверь. Являются кришнаиты. Бо, жена и кришнаиты садятся в круг и, раскачиваясь, поют махамантру. Кришнаиты кормят Бо и его жену своими лепешками.
Выставив вперед диктофон, знакомый друга брата Саниной подруги спрашивает Борисова, как бы тот определил свои песни.
– Мои песни – поток сознания, который я опредмечиваю, а предметы обожествляю.
В легенде не обошлось без Левы Такеля – виолончелиста группы и ее совести. Христообразного Левы с библейскими глазами, длинной бородой и вечными увещеваниями. Вот и здесь он возникает, укоризненно качает головой.
– Задача наша состоит в том, чтобы следовать лучшему и улучшать худшее. Хорошим человеком не становятся случайно, – произносит он, собирает все спиртное в доме в свой рюкзак и хлопает дверью.
Вслед за этим Борисов встает и говорит:
– Все! Закон тяготения посылаю на фиг!
И ударяет по железной бочке, которая специально для этого дела стоит в доме. (В этом месте я заметила, что этот эпизод подозрительно напоминает один момент фильма Алексея Учителя «Рок».)
И запирается в комнате. Уходя, знакомый друга брата Саниной подруги видит, как Бо висит в позе лотоса на расстоянии пятнадцати сантиметров от земли.
…Еще рассказывали, будто бабка Борисова была подругой Коллонтай и соперничала с ней за любовь Дыбенко. Будучи марксистской феминисткой, она агитировала революционных матросов за свободную любовь.
Зато Лева Такель – из Курска.
– Лева – из Курска! – сказала мне Саня как-то, позвонив в час ночи. – Мне Елена Прекрасная сказала.
– Из Курска? Ну и что? – удивилась я.
– Как что? Он из Курска!!! Как и Серафим Саровский. Праправнук, понимаешь?
Нашим служением Истине и Любви была вечная медитация под песни Борисова, нашей проповедью – рок-концерты. Бывая на них, мы с Саней ощущали, что стоим плечо к плечу с такими же борцами, как мы! С теми, кто тоже отправился в путешествие в неизведанное! Как Нансен и Амундсен! Мы вместе с отважными душами. С теми, кому совершенно все равно, есть ли курица в морозилке! Кто готов прожить и без нее – но не без рока!
