Она каким-то образом убедила мою мать позволить ей и детям помыть посуду. От матери потребовалось гигантское усилие, чтобы оставаться за столом, пока остальные убирают. Каждые несколько минут Винсент показывался в дверях, демонстрируя, как он вытирает тарелку. Мать хвалила его за отличную работу, а потом говорила:
– Осторожно, смотри, не урони, дорогой. Ты же не хочешь, чтобы осколок стекла воткнулся тебе в ногу.
Дети внесли десертные тарелки, чистые вилки и чизкейк.
– Иди поешь, – позвала мать Кэри, и Кэри ответила: – Хорошо, Ма, одну минутку, – и я услышал что-то такое в ее голосе; хотя, может быть, я ждал этого весь день. Прошло несколько минут, и я пошел в кухню, чтобы проверить, как она там. В раковину лилась вода; она наклонилась над раковиной, спрятав лицо в ладонях. Услышала за спиной мои шаги и торопливо выпрямилась; глаза у нее покраснели.
– Что не так?
– Ничего, – сказала она. – Просто голова болит.
– Ты плакала.
– Нет, – возразила она. – Я просто потерла глаза, а руки у меня мокрые.
Мать заглянула в кухню, желая знать, что случилось.
– Ничего, – сказал я ей.
Мать посмотрела на Кэри, и та сказала:
– Просто голова болит. Пойдемте, съедим по кусочку… – возникла долгая пауза; казалось, она лихорадочно ищет слово «пирог», словно позабыла его. – Пойдемте, поедим, – наконец выговорила она.
Винсент намазал пирогом нос Люси, и она не стала его вытирать, а Кэри намазала пирогом собственный нос, я мазнул по носу матери, и несколько мгновений она казалась почти счастливой.
Когда мы собирались уходить, мать спросила, поедем ли мы домой по шоссе Бруклин-Квинс.
– Не уверен, – ответил я.
– Не езжайте по улицам, – предупредила она. – Наша округа – Бог ты мой, что с ней сталось!
Это был старый сценарий; я знал наизусть каждое слово.
Я поцеловал ее на прощание.
Мать расцеловалась с Кэри и сказала:
– Я выросла в Бушвике. Какая жалость, что все это случилось!
– Что случилось? – спросил Винсент.
– Не важно, – ответил я, и мы поехали домой через Бушвик.
Под мигающей красными и желтыми лампочками вывеской винного погребка молодые люди пили, спрятав бутылки в бумажные пакеты. Один из парней вышиб бутылку из рук другого; другой подобрал ее и разбил о тротуар. Они, пошатываясь, вышли на мостовую и встали перед нашей машиной; светофор зажегся зеленым. Я ждал, пока они препирались. Светофор загорелся желтым, затем красным. Впечатление было такое, будто нас не существует. Люси спала на заднем сиденье. Винсент не спал, смотрел на улицу, прижавшись носом к стеклу. Я нажал кнопку, блокирующую двери. Один из парней повернулся к машине и сказал: «Слышь, ты бы
