Я сказал:
— Слушай, мясо почти готово. Ты до конца будешь смотреть этот ужас?
— Не ужас, а утонченную вещь. Я здесь поем, у себя на коленях.
— Ааа-арх.
В этом узком доме на четыре этажа столовой не было. Я накрыл стол на кухне, не забыв про вино, и достал мясо из газовой духовки. Переложил скворчащий кусок, истекающий жирным соком, на огромное блюдо с синим узором в китайском стиле, заточил тупой нож для разделки мяса подходящим стальным бруском и крикнул, что еда на столе. В кухню вошла мисс Эммет. Попросила отрезать несколько кусочков для Катерины и сделать пару больших сандвичей.
— А оно не жестковато? — сказала она. — Китти Ки, бедняжке, пришлось удалить сразу несколько зубов. Ей поставили так называемый мост. Бедная девочка. Теперь может есть только мягкую пищу.
Она отнесла сандвичи Катерине, прилипшей к телику, потом вернулась на кухню, уселась за стол и принялась сокрушаться о жесткости мяса уже от собственного лица.
— Скажи спасибо, мой мальчик, что у тебя свои зубы, ну, если они у тебя свои. Я свой последний оставила в Крайстчерче. А вставные челюсти как-то не держатся. Верхняя все время падает. В аптеках можно купить специальный клей, называется «Дентисимент», но я его вечно съедаю. Очень жесткое, правда?
Мясо было не таким уж и жестким. Я вгрызался в него с остервенением, щедро поливая свои куски горчицей с хреном. Я пытался съесть всех и таким образом убрать их с дороги: отца, Лльва, Китти Ки, себя самого.
— Пожалуй, я больше не буду, радость моя, хотя ты приготовил прекрасно. Заварю себе чаю.
— Вино, кстати, некрепленое.
— Крепкое, правда? Хотя и хорошее, очень даже. Может быть, я от него засну. А то в последнее время я плохо сплю.
— А вы вообще хоть иногда обедаете нормально?
— Ну, ты же знаешь, как это бывает, мой мальчик. Если негде нормально поесть, так и обходишься просто закусками. Перекусишь по-быстрому, и нормально. Мне, знаешь ли, не понравилась мысль превратить одну спальню в столовую. В конце концов, спальня есть спальня.
— А почему вы не выбрали дом побольше?
— Ну, этот вроде как наше семейное достояние. Его купил мой кузен. Специально, чтобы сдавать в аренду.
Я смотрел на нее открыв рот.
— Это очень дурные манеры: открыть рот за столом и показывать, что ты ешь. Меня, моя радость, от этого прямо воротит.
— Ваш кузен?
— Он служил в министерстве по делам колоний, был не очень высокого чина, но получил рыцарский титул, когда вышел в отставку. Думал, арендная плата станет хорошей прибавкой к пенсии. Джим Мьюравей. С печенью у него стало совсем-совсем плохо.
