А где все звёзды? Почему небо чёрное? Когда-то я смотрел на них, но как давно это было? Может, вчера, а, может, и целую вечность назад. Так почему небо чёрное? Не могли же они все упасть? Ведь это значит, что все…
Когда сознание вернулось ко мне в следующий раз, я лежал в тёмной подворотне, ощущая щекой холодный мокрый асфальт. Меня разбудил звук чьих-то шагов. Мелкие насекомые, уже добравшиеся до костей, бросились врассыпную, эльф пронзительно завизжал и скрылся в темноте, пара каких-то огромных сороконожек, обвившихся вокруг шеи, соскользнули и, найдя незаасфальтированный пятачок возле большой грязной лужи, поскорее зарылись в землю.
Что ещё? Почему? Тело больше не слушалось, руки покрылись тёплой, густой и липкой жижей. Кровь. Моя кровь. Неужели я закончу свою жизнь так глупо и бесславно?
«А когда опавший цветок касается земли, никто даже не вспомнит, на какой ветке он рос».
Кто вспомнит обо мне?
Кто-то в простых солдатских сапогах, совершенно не подходящих стройным женским ногам, остановился перед моим лицом. Я почувствовал запах фиалковых духов — знакомый, идущий откуда-то из прошлого, далёкого прошлого, в котором мне было хорошо. Я вспомнил, кому он принадлежал. Я знал, чей голос сейчас услышу.
— Только не вздумай помереть в этой дыре.
Лючия.
Как давно мы не виделись.
— Ты пришла за мной, — пробормотал я.
— Не вздумай здесь помереть, — повторила Лючия. — Вставай.
— Я… не могу. Сил больше нет.
— Кончай скулить! — прикрикнула она. — Тот Виктор, которого я знала, никогда не позволил бы себе такого!
— Кое-что изменилось.
— Ничего не изменилось. Я всегда верила в тебя.
Я поднял голову и посмотрел на неё. Глаза Лючии сверкали в полумраке двумя фиалковыми искрами, под стать её духам. Она, действительно, ничуть не изменилась. Разве что причёска стала чуть-чуть короче — ровно настолько, чтобы больше не скрывать пару рожек.
— Как я встану, Люсь? — вяло спросил я. — Видишь, что они со мной сделали?
— Кто, они? Это всё ты, Виктор.
Я с трудом повернул голову и обнаружил, что раны исчезли. Лишь одежда была порвана, да и то — от того, что я много раз падал и, не находя сил встать, полз по асфальту. Вся эта живность, обедавшая мной, была простой галлюцинацией? Или чем-то вроде морока? Что это ещё за фокусы?
— Ты же никогда не сдавался, готов был идти до последнего, пока была хоть какая-то надежда. Виктор! помню, ты как-то сказал мне, что умрёшь, смеясь. А я не вижу, чтобы ты сейчас смеялся, — девушка наклонилась ко мне и протянула руку. — Поднимайся, Виктор. У тебя осталось мало времени.
