МАШНАЯ
Наташа Машная закончила школу с золотой медалью. Случилось это в далеком уральском городке, где кроме большого металлургического завода, на котором работало все взрослое городское население, да кроме танцевальной площадки в городском парке культуры, где каждую субботу выбивалось не менее полусотни желтых прокуренных зубов, выпивалось не менее ста пятидесяти бутылок самого скверного портвейна, проламывалось не менее двух крайне глупых голов, и где потом в загаженных кустах девчонки тщетно мечтали быть понасилованными своими до синевы пьяными земляками, никаких цивильных развлечений не было. Поэтому панически боясь застрять в своем до смерти любимом городе, едва получив аттестат, Наташа бежала на вокзал покупать билет до Питера. На дневное Наташа не поступила. Здесь таких как она отличниц — много набралось. Так что дабы упаси Бог не возвращаться домой, Машная устроилась на фабрику, что давала общежитие, да поступила на заочное отделения журфака — на всякий случай. Через полтора года Наташа перебралась из чернорабочих в заводскую многотиражку, откуда и началась ее журналистская карьера.
РАЗГОВОР
Иванова вызвал к себе генеральный директор издательства. Генеральным был Матвей Геннадиевич Феоктистов, среди своих — Мотя, двадцатипятилетний бизнесмен, яхтсмен, теннесист и бабник. Завсегдатай всех центровых тусовок, завзятый модник и любитель заграничных путешествий. Когда Иванов входил в кабинет, Феоктистов раскуривал свою полуметровую сигару. — Садись, Александр Иванович, рассказывай как дела — Да как дела, пока не родила — пошутил Иванов и тут же принял серьезный вид. — Надо как то оживить газету, свободным от сигары уголком губ произнес Матвей Геннадьевич. — Я понимаешь, смотрю эту газету, ну как ее, «Круглые сутки», так там что ни прочитай — все интересно! Тут и про сифилис, ты знаешь например, что эпидемия сифилиса надвигается? Иванов слушал шефа слегка кивая головой в такт интонациям его речи, и на прямые вопросы отвечал более глубокими и выразительными кивками. — Вот у них я читаю, там понимаешь все интересно, про сифилис там про спид… Генеральный вдруг сосредоточился на сером пятне от упавшего на брюки табака и принялся с энергичной яростью тереть его длинным, познавшим радость маникюра ноготком. — А у нас… шеф замолчал уставившись вдруг на портрет своей трехлетней дочери от четвертого брака, — А у нас ни хххрена понимаешь… У нас как открою газету, все про каких то беженцев, про пенсионеров, ты кончай Александр Иванович эту…фигню. Мне тираж надо продать, а у твоих беженцев да пенсионеров бабок нету. Надо для тех писать, у кого бабки е. Ты понял? Когда Иванов выходил из кабинета, он поймал себя на мысли, что общение с шефом обогатило его духовно.
