Поэтому она не особенно охотно приняла посланца от Муция и сначала хотела было даже совсем отказаться следовать с ним; но, рассчитав, что успеет еще завтра вовремя вернуться, она незаметно улизнула из дому и радостнее, чем всегда, спешила в лектике в дом римлянина.
Связь ее с изящным и образованным патрицием становилась с течением времени все более и более тесной.
Для Марии была уже устроена в его вилле прелестная комнатка, где по временам, когда она была не в настроении, она могла проводить ночь одна, наговорившись о разных вещах, наслушавшись о странах, которые он видел, о войнах, о величественном и прекрасном Риме, о богатых и роскошных пиршествах Цезаря, о романтических приключениях людей, прекрасных богов и богинь.
Муций, чувства которого к Марии начинали приобретать оттенок настоящей любви, никогда ее там не тревожил. Поэтому Мария иногда, тронутая этим необычайно тонким и нежным отношением к ней, видя только немой укор в его полных любви глазах, вскакивала среди ночи, тихонько вкрадывалась в его спальню, будила поцелуем и заливала волной самых нежных ласк отдающегося по собственной воле, дышащего негою и страстью тела.
Эротическая интуиция и какая-то как будто вдохновенная мудрость этой девушки в переливах и оттенках любовных ласк буквально опьяняли Муция, а природный ум, живость воображения, сообразительность, какую она обнаруживала в разговорах, приводили его в недоумение. Видавший многое в жизни, патриций все более глубоко убеждался, что встретил на пути своем удивительно своеобразный, невиданный образец полной, совершенной красоты. Его намерение вступить с ней в конкубинат созревало все более и более, он говорил ей об этом и обещал, что, как только кончится его изгнание, он возьмет ее с собой, чтоб удивить и привести в восторг Рим, а Мария соглашалась, потому что любила Муция, и к тому же ее тянуло унестись в огромный, широкий, полный таинственных чудес новый мир, увидеть наводящую ужас на народы земли величественную столицу.
Она знала, что Муций принадлежит к высокому сословию римских всадников, к одному из наиболее знатных родов, что он введет ее, куда захочет, хотя бы ко дворцу Цезаря, что все врата, через которые она пожелает пройти, будут для нее открыты, и была к тому же уверена, что всюду она будет царить своей неотразимой красотой, которою, в общении с изящным римлянином, она научилась владеть еще с большей утонченностью и еще большей уверенностью.
