И, прижимая рукой ее груди, Муций повел ее к обтянутой сеткой группе деревьев, оглашавшейся громким птичьим щебетом. В листве между веток замелькали, точно огоньки света, спугнутые чечетки, вспорхнули, точно рассыпанная горсточка самоцветных камней, синеватые дрозды и радужные, пугливые стрижи. Остались на месте только солидные золотистые фазаны и павлины, распустившие свои пышные, сверкающие радугой хвосты. Проснулись сонные, привязанные к деревянным перекладинам попугаи, и один из них, серый, прокартавил совершенно ясно:
– Аве, Муций!
Патриций подал ему смокву и сказал:
– Я велю научить его произносить твое имя.
Они прошли через лавровую аллею по берегу выложенного мрамором пруда. На поверхности воды трепетали лучи клонящегося к закату солнца и играли миниатюрные рыбки с красными жабрами; серебристые уклейки, завидев приближающихся людей, нырнули ко дну, где в мутноватой воде плавали карпы, напоминавшие собой слитки старинного золота.
Гревшиеся на мраморной обшивке пруда зеленоватые греческие черепахи втянули под щиты свои головы, а изумрудные ящерицы стали прятаться в расселины камней и проворно удирать по усыпанной песком дорожке. Эта дорожка вела в середину сада, где возвышалась небольшая беседка, густо обвитая душистыми вьюнками и ползучими стеблями красных роз; крышу ее представляли распростертые лозы винограда, обремененные зрелыми гроздьями, пол – несколько разостланных тигровых кож.
Мария отпрянула, увидев глядевшую на нее стеклянными глазами кровожадную голову с оскаленными зубами, а потом радостно воскликнула:
– Все как ты обещал! – и бросилась на разостланные шкуры.
– Все ли – не знаю, потому что остальное зависит от тебя, – ответил Муций, заглядывая ей в глаза.
Она же кокетливо улыбнулась, подняла кверху лицо и, раскрывая губы, точно клюв, проговорила:
– Мне хочется пить, подай мне винограду.
Муций сорвал кисть и, ухватив ее за черешок, держал над ее головой. Мария отщипывала губами ягоды и, высасывая из них сок, говорила:
– Ем, чтоб слаще были мои поцелуи…
– Пойдем! – порывисто обнял ее Муций.
– А где розы? – маняще откинулась она назад своим телом. – Я хочу много, много, а сама пока поищу звезд, – она раскинулась на шкуре, подложила руки под свои пышные косы и утонула глазами в просвечивавшей сквозь листья светлой небесной лазури.
Муций стал срезать небольшим стилетом розы и кидать на нее.
Тем временем шум и говор, доносившийся со стороны города, стал утихать, и в то же время небесный свод как будто опустился и потемнел, из лазурного становясь темно-синим; почти без сумерек, как сигнал ночи, сверкнула одна звезда, другая, потом затрепетали их целые рои, простерлась серебристая вуаль Млечного Пути и выступил резко очерченный и ярко светящийся серп луны.
