– Вы ведь это специально сделали, я знаю, – тыкая в него узловатым пальцем, процедил Гнилорыбов. – А вам, – он повернулся к запыхтевшему от волнения Кириллову, – вам следовало бы пересмотреть штатный состав! – С вами свяжутся! – бросил он Кириллову и, подняв воротник пальто, поспешно вышел.
Кириллов вытащив из кармана брюк носовой платок, протер влажный лоб, приглашающе кивнул Нежину на дверь своего кабинета.
В небольшом, со вкусом обставленном помещении в викторианском стиле было накурено и немного прохладно. Два прямоугольных окна в дальней стене, из которых открывался прекрасный вид на Русалочью площадь, были приоткрыты. Холодный осенний ветер трепал тяжелые темно-зеленые шторы. Напротив окон возвышался заваленный ворохом бумаг рабочий стол Кириллова – широкий, с великим множеством больших и маленьких ящичков. Слева на столе, разбавляя сгустившийся сумрак, приглушенно светила небольшая лампа под желтым абажуром. Неподалеку дежурили две маленькие кофейные чашечки.
Не включая верхнего освещения, Кириллов проследовал к письменному столу. Поудобнее устроившись в своем черном кожаном кресле, он с раздражением посмотрел на Нежина, который нерешительно топтался в дверях кабинета. Из окон за спиной Кириллова сильно дуло.
– Ну проходи, не топчись ты там! Вот, вот… Правильно, присаживайся, – Кириллов сцепил перед собой пальцы в замок – типичный для него деловой жест, обещающий серьезный разговор. Нежин, повинуясь, подошел к столу, опустился в кресло напротив. На стенах красовались роскошные британские обои со сложным орнаментальным рисунком. Поверх них в резных позолоченных рамах висели портреты самых ярких представителей семьи Кирилловых, среди которых, конечно, отыскался и портрет Юрия Петровича в дорогом костюме с атласными лацканами.
– Да, Нежин, умеешь ты накалить обстановку до предела, – Кириллов закурил и откинулся в кресле.
– Вы не боитесь простудиться? По-моему, из окон дует, – заметил Нежин. По его спине пробежал холодок.
– Нет, скорее меня прикончит этот прыщавый юнец, – он небрежно махнул рукой с зажатой между пальцами сигаретой в сторону двери. – Пришлось потратить почти час своего времени, теша его тщеславие всевозможными комплиментами. Но знаешь, что было самым ужасным во всем этом? – Он резко пододвинулся к столу и небрежно стряхнул пепел в симпатичную бронзовую тарелочку, полную окурков.
– Его зреющий фурункул? – не удержался Нежин.
– Да, ты попал почти в яблочко, – Кириллов добродушно расхохотался в потолок. – Самым ужасным было то, что мне пришлось расхваливать его «Германца», этот косноязычный, малограмотный выкидыш, в котором нет и толики художественности! Признаюсь, соврал, я лишь мельком пробежал глазами рукопись, хватило чтения двух первых глав, – Кириллов глубоко затянулся и прикрыл глаза. Сорвавшийся с кончика сигареты пепел, бесшумно приземлился на темный ковролин, – потом меня чуть не стошнило, – окончил он, выпуская дым из легких.
