и те так же быстро и ловко одели Артура и вынесли на веранду. Но это было еще не все лечение.
Как я теперь разглядел, у подножья иконостаса на двух длинных лавках и на полу стояли и впрямь банки с водой. Веранда не была разделена на две части, однако посередине ее проходила как бы незримая черта, за которую никого не пускали: одна лишь Гарпина имела право подходить к иконам. Все прочие, стеснившись в другой половине, молча ждали, что будет дальше. Кресло с Артуром выдвинули слегка вперед, но бабка не сразу занялась им. Встав на колени возле банок с водой, она стала класть земные поклоны, поглядывая на банки, когда восклонялась. Зрители вместе с нею ждали движения вод. И не напрасно: в одной банке вдруг что-то забурлило, словно вода вскипела в ней. Но нет, вода была холодной, пар от нее не шел, да и самое бурление то делалось крутым, громким, то почти исчезало. Бабка, однако ж, тотчас придвинулась к этой банке, не вставая при том с коленей, и стала бросать в нее что-то, похожее издали на свернутые в шарики золотинки от конфет. Не знаю, что это было в самом деле: я плохо видел, так как стоял теперь позади – как, впрочем, и Надя.
– Чья банка? чья банка? – зашептались в толпе.
Но Гарпина жестом велела молчать, все больше и больше склоняясь над банкой. Откуда-то сбоку выступили меж тем два старичка, муж с женой, оба благообразные и на вид горожане. В смущении поглядывали они то на свою банку, продолжавшую бурлить, то на Гарпину. Та наконец подняла к ним глаза.
– Вы с год назад новую квартиру получили, – сказала она по-русски, но с явным южным акцентом. – Так чи не так?
– Не квартиру… Это мы дом купили, – запинаясь, пояснил робко супруг.
– Вы не дом, вы погибель себе купили, – почти вскрикнула бабка. Потом кинула еще сверток-другой в воду: та разом утихла. – Теперь вот, – продолжала она, – воду эту поставьте под образа и зовите батюшку: дом надо срочно освятить. Воду не выливайте, привезете ее потом опять мне.
Жена-старушка засуетилась, протиснулась бочком к иконостасу и, закрыв банку консервной полиэтиленовой крышкой, спрятала ее в суму. Старички снова исчезли в толпе, а Гарпина вернулась на свое место и вновь принялась молиться и класть поклоны. Молилась она по-малоросски. И, сколько я мог различить, вплетала в канон обычной службы короткие заговоры в тех местах, где следует троесвятие. На сей раз вспенилась уже банка Артура: как я узнал потом, Наде велели налить и поставить ее средь прочих на лавку еще до лечения в комнате. Как и в первый раз, Гарпина тотчас придвинулась к ней, но ничего не бросила, а только смотрела на воду, под ее взглядом перешедшую от бурления к каким-то странным переливам. И продолжалось это долго, добрые четверть часа.
