Может, поэтому у меня такой грустный характер?
Сходил с соседом на «Поющий родник» (семь минут ходьбы), принесли десять литров воды на двоих.
И даже после такого небольшого усилия я был совершенно измотан: обливался потом, болело сердце, чувствовал себя, как пьяный. А я-то ощущал себя в последнее время здоровым человеком… И только сейчас понял, что здоровье мое подорвано окончательно, что я болен неизлечимо, что былая сила ушла и уже никогда не вернется.
Завтра надо ехать к участковому, и завтра меня, возможно, переведут в психиатрическое отделение.
Ни то, ни другое не сулит мне ничего хорошего.
Уже восемь дней, как я здесь, но так и не написал ни одной строчки и – скорее всего – не напишу.
Поговорил с церковным охранником. Малоинтеллектуальный старичок, тоже когда-то лежал в третьем отделении.
Получает шестьсот рублей за смену. Делать ничего не надо – несмотря на то что храм находится на территории психбольницы, никаких инцидентов на его памяти не было.
Может, мне тоже устроиться в какой-нибудь храм в городе?
Проблемы только с неверием и курением, да и в армии я не служил.
Но я еще не умер.
Никто не знает, что я гений.
Никто. Ни один человек.
Они занимаются одним видом искусства, а я – совершенно другим, хотя названия у них одинаковые.
Так прошла моя жизнь.
17.08.2009 (понедельник, утро)
Сегодня опять снилось что-то интересное, связанное с моей матерью, но я опять не запомнил.
Заснул поздно, часа в три, проснулся в восемь тридцать, но успел до утреннего обхода все сделать, все свои обычные процедуры.
Зашел Саня, необычно трезвый, вернувшийся из своей трудной субботней поездки домой с двенадцатью рублями в кармане.
Вчера выпил, говорит, всего-навсего три пива и бутылку водки. Закусывал, видимо, несвежей рыбой, и сейчас – как он изящно выразился – у него «греческая болезнь».
– В смысле, диарея? – спросил я.
– Да, – ответил Саня.
Такие вот тут мы все интеллигенты.
Завтра его выписывают – зачем приехал, хрен знает.
Деда сегодня тоже, к сожалению, выписывают, и вместо него, видимо, подселят одну из этих жирно-богатых морд с дорожными сумками, которые с утра сидят в коридоре.
Пишу уже в самом храме, служительница меня не трогает, в храме во время утренней службы ни одного человека, только я.
Сейчас надо на процедуры, а потом в Чкаловское РОВД.
По поводу романа мыслей по-прежнему нет, разве что если седьмая глава начнется с линии Анны, то, может, синхронизировать ее с линией Зигфрида, то есть начать с того же дня, откуда начинает Зигфрид, типа, Эрика в шутку рассказывает ей про этот безумный отдел и не совсем официальные отчеты Зигфрида, и ей становится любопытно, и она приходит туда, чтобы поиздеваться над ним, а он в нее – влюбляется.
