А как перестать их плодить? Очень просто: надо сократить количество учителей.
На 200 тысяч. Год учителя был? Был. Так чего ж вы еще хотите? Сократить!
И тогда количество пассионариев достигнет своего оптимума.
Думаете это не логично?
У пассионариев своя логика. Например, говорят одному пассионарию: «У нас не хватает учителей!» а он в ответ: «Сократим их на 200 тысяч!»
И действительно. Что тут все – образование, образование.
Ну, какое у Чингисхана было образование? Никакого. А завоевал полмира, потому как пассионарий – по-моему, с логикой в этом пассаже все в порядке. Как полагаете?
Ах! Умиление, восхищение властью не оставляет меня ни на секунду даже в выходные дни. Господи! Боже! Как хорошо! А потом вдруг – словно хлопнул кто-то в ладоши – и я опять не в себе.
Буква за буквой, строчка за строчкой, шаг за шагом, с осторожностью, с настороженностью, с осмотрительностью, с благочестивыми побуждениями мы движемся вперед.
А где у нас перед, в который мы все движемся?
У нас везде перед. За что ни возьмись.
У нас даже зад считается передом. Такой огромный и темный.
Но светлое? Есть ли у нас прямо сейчас что-то очень светлое?
Господи! Никак не получается собрать воедино свои, разбросанные всюду, мысли, замечания, взгляды и суждения, чтобы сколотить из них устав, руководство к действию.
Я совершенно выведен из себя – взгляд блуждающий, безумный.
Мог бы играть на скрипке, немедленно бы сыграл все 24 каприса Никколо Паганини. Но нет, не тянет. Не тянет ни играть, ни учиться игре на этом инсрументе… инс… инст-трррументе… – вот ведь, и не выговорить сразу!
А все почему? А все потому, что восхищение… восхищение… воc… и хищение. Сначала воc… а потом хищение… сначала всегда воc… и только потом уже хищение…
Нет, не получается. Пойду, упьюсь иммуномодуляторами.
Удивительно! Премьер! Премьер посетил строящийся центр гематологии, онкологии и иммунологии, где он восхитился происходящим и обещал помочь с костным мозгом. Вот ведь… вот ведь… Надо принять успокоительное.
Ой, какая же у вас гниль, господа!
Полковник господин Щербаков или же уже не полковник, но называется это все гнилью. Сгнило у вас все.
Обидно. Очень обидно.
Те, к кому я обращаюсь, знают, что я обращаюсь именно к ним. Гниете вы, господа. С головы и до самого хвоста. Нет у вас стержня.
Да и не было, видимо, никогда. Деньги – это же не стержень.
Вот ведь, позорище-то какое, а? Стыд. Сдало вас это чудище вида ужасного.
И сколько же еще у вас подобных чудовищ, уродливых, бесноватых, подлых страшилищ? Не знаете?
