Вскоре меня на бреющем сняла с люстры большая скопа. Та усадила меня на пол и спросила, не хочу ли я обложить налогом необложенное. В тот самый момент все разом пропали, а на полу зала закружились вальсирующие пары – все снова были люди – я боялся даже пошевелиться, потому что мне показалось, что шевельнись я, и у них немедленно отрастет хвост и по паркету застучат копыта. В этот момент возник дополнительный свет, сияние восхитительное, почти солнечное – его лучи пронзали тут и там – и чей-то голос возвестил:
– Его… Его… Его Высокопревосходительство губернатор Петр Аркадьевич Всепригляд-Забубеньский!
У меня перехватило дыхание, у всех присутствующих, похоже, тоже. Сейчас же все стихли и благоговейно расступились, и он появился, и он прошел по образовавшемуся коридору. Его Высокопревосходительство был среднего роста, худощав, нос крючком, рот тонкий, скорбный, одет в шитый золотом мундир с картины Ильи Репина «Заседание Государственного совета». Когда он шел, то одно плечо у него казалось выше другого, левая рука при этом была почти прижата к туловищу, а правая бодро махала. Походка, таким образом, получалась такая, будто бы Его Высокопревосходительство или все время ходит иноходью, или приволакивает ногу.
Но как только он остановился напротив меня, так все эти ощущения исчезли – такая от него исходила непомерная сила. Сила духа, разумеется.
– Не вы ли будете Сергей Петрович? – спросил он меня скрипучим голосом.
Надо сказать, что поначалу я даже не смог из себя ничего выдавить от охватившего меня почтения, восторга, полагаю. Он смотрел на меня, все тоже смотрели на меня, а я разевал рот и осознавал, с ужасом, разумеется, что ничего из себя не могу выдавить – ровным счетом ничего – разве что какие-то взбулькивания (все это так тривиально, так тривиально!).
Я разводил руками и всячески показывал, что, мол, так оно и есть, Сергей Петрович – я. Боюсь, это было неубедительно. Очень того боюсь. Очень.
– Виден истинный деятель, – сказал Его Высокопревосходительство, отвернувшись и указывая кому-то на меня, – виден по одному только положительному удостоверению, кое являет собой его вид.
Вернувшись ко мне, он продолжил:
– В деятелях русскому государству никогда недостатка нет и не будет. Отчизна, собственно говоря… – эк его перекашивает-то, эк его перекашивает! Деятель, истинно, истинно так. Ибо деятель и сказать-то о своих деяниях порой не в силах. Иное дело какой-нибудь пустобрех – тот наворотит, наскоморошничает – только держись. А тут… эх, как его разбирает-то. Ликом, ликом как весь скукожился. Загляденье! Да, вот так, господа! Вот у кого вам всем учиться-то надо. Вот! Служению, служению!
